|
- С семи лет. Жила в людях в штате Мичиган, пока не выросла. Потом
вышла замуж. И работы все прибавлялось и прибавлялось.
- А когда же отдыхать будешь? Старуха посмотрела на него, но ничего
не ответила, решив, очевидно, что это просто шутка.
- В бога веруешь? Она утвердительно кивнула.
- Тогда все тебе воздается, - сказал он; но в глубине души он не воз-
лагал больших надежд на бога, который допускает, чтобы каждую минуту
рождались дураки, и терпит шулерскую игру, затеянную для их ограбления -
от колыбели до могилы.
- Много у тебя этого рислинга? Старуха глазами пересчитала бочонки с
вином:
- Чуть поменьше восьмисот галлонов.
Харниш подумал, что такую партию ему девать некуда. А может быть,
удастся сбыть кому-нибудь?
- Что бы ты сделала, ежели бы я взял у тебя все по доллару за галлон?
- Померла бы на месте.
- Да я не шучу.
- Зубы вставила бы, крышу починила да новый фургон завела. Наш-то
совсем развалился, больно дорога плохая.
- А еще что?
- Гроб заказала бы.
- Ну что ж, бабка, все твое будет - и гроб и что захочешь.
Она с удивлением глянула на него.
- Верно, верно. Вот тебе пятьдесят долларов задатку. Расписки можешь
не давать. Это только с богатыми надо держать ухо востро, а то они, зна-
ешь, какие забывчивые - страсть! Вот тебе мой адрес. Рислинг сдашь на
железной дороге. А теперь покажи мне, как отсюда выбраться. Хочу влезть
на самую вершину.
Харниш не спеша поднялся в гору, то продираясь сквозь заросли, то
пользуясь едва заметными коровьими тропами. С вершины открывался широкий
вид - в одну сторону на долину Напа, в другую - до самой горы Сонома.
- Красота-то какая! - прошептал он. - Ох, красота!
Чтобы не возвращаться той же дорогой в долину Сонома, он объехал вер-
шину кругом и осторожно спустился под гору. Но коровьи тропы постепенно
исчезали, а заросли, словно назло, пошли все гуще и гуще, и даже если
ему удавалось продраться сквозь чапарраль, он натыкался на ущелья или
расселины с такими крутыми стенами, что лошадь не могла взять их, и при-
ходилось поворачивать обратно. Но Харниш не только не сердился - напро-
тив, такое путешествие радовало его: он снова, как бывало, один на один
сражался с природой. Под вечер он добился своего - выехал на тропу, ко-
торая шла вдоль безводного ущелья. Здесь его ждала еще одна радость: уже
несколько минут, как он слышал собачий лай, и вдруг на голом склоне го-
ры, над его головой, показался спасающийся от погони крупный олень, а
немного позади мчалась великолепная шотландская борзая. Харниш придержал
лошадь и, затаив дыхание, жадно следил за животными, пока они не скры-
лись из виду; ноздри его раздувались, словно он сам бежал по следу, и он
опять, как в былые дни, когда еще не знал городской жизни, всем своим
существом отдался во власть охотничьего инстинкта.
Безводное ущелье сменилось другим, где узенькой лентой струился руче-
ек. Тропа вывела Харниша на лесную дорогу и дальше, через полянку, на
полузаросший проселок. Кругом не виднелось ни полей, ни человеческого
жилья. Почва была скудная, каменистая, кое-где камень выходил на поверх-
ность, но карликовый дуб и мансанита буйно разрослись здесь и плотной
стеной стояли по обе стороны дороги. И вдруг из пролета в этой живой из-
городи, словно заяц, выскочил маленький человечек.
Он был без шляпы, в заплатанном комбинезоне и расстегнутой до пояса
ситцевой рубахе. Лицо его покрывал красновато-коричневый загар, а русые
волосы так сильно выгорели на солнце, что казались выкрашенными пере-
кисью. Он знаком попросил Харниша остановиться и протянул ему конверт.
- Если вы едете в город, будьте добры, отправьте письмо, - сказал он.
|
|