- Да, - согласилась она и пошла  к  своей  машинке,  чтобы  внести  в
письмо исправление.
   Случилось так, что в компании, с которой он  завтракал  в  тот  день,
оказался молодой англичанин - горный инженер. В другое время  Харниш  не
обратил бы внимания на речь англичанина, но теперь, после спора со своей
стенографисткой, он с первых же слов заметил, что тот говорит "о  деле";
ни разу в течение завтрака он не сказал "про дело", за  это  Харниш  мог
поручиться.
   Встав из-за стола, он отвел в уголок своего приятеля Маккинтоша; Хар-
ниш знал, что Маккинтош получил высшее образование, -  недаром  он  ког-
да-то слыл первоклассным футболистом.
   - Послушай, Бэнни, - спросил Харниш, - как надо говорить: "Я сам при-
еду в понедельник, и мы поговорим про дело" или: "Поговорим о деле"?
   Бывший чемпион футбола наморщил лоб и с минуту мучительно думал.
   - Понятия не имею, - сознался он. - А как я говорю?
   - Конечно, "про дело".
   - Ну, тогда "о деле" правильно. У меня грамматика всегда хромала.
   На обратном пути в контору Харниш зашел в книжную  лавку  и  приобрел
учебник по грамматике; он просидел над ним добрый час,  задрав  ноги  на
стол и старательно листая страницы.
   - Провалиться мне на этом месте, девчонка-то права! - заключил он на-
конец.
   И тут он впервые подумал о стенографистке как о  живом  существе.  До
сих пор она была в его глазах только особой женского  пола  и  предметом
конторской обстановки. Но теперь, когда она доказала,  что  лучше  знает
грамматику, нежели дельцы и даже окончившие университет футболисты,  она
стала для него личностью. Она приковала его внимание к себе с  такой  же
силой, как злосчастное "о деле" в аккуратно отпечатанном письме.
   Вечером, когда она уходила из конторы, он пригляделся к ней и в  пер-
вый раз заметил, что она хорошо сложена и одета со вкусом. Он плохо раз-
бирался в дамских туалетах и не мог оценить во всех подробностях  краси-
вую блузку и элегантный английский костюм, но ему понравился общий вид -
все было на месте, ничего лишнего, ничто не портило впечатления.
   "Да она премиленькая", - решил он про себя, когда за ней захлопнулась
входная дверь.
   На другое утро, диктуя стенографистке письма, он заметил, что  у  нее
очень красиво уложены волосы, хотя нипочем не сумел бы описать  ее  при-
ческу. Просто ему приятно было смотреть на ее головку. Она сидела спиной
к окну, и он обратил внимание, что волосы у нее каштановые, с  бронзовым
отливом. Под бледными лучами солнца, проникавшими в окно, бронзовые  ис-
корки поблескивали словно  золотые,  и  это  тоже  было  очень  красиво.
"Странно, - подумал он, - как я этого раньше не приметил".
   В середине письма ему снова понадобился тот  оборот,  из-за  которого
они вчера поспорили. Он вспомнил свое единоборство с учебником и  произ-
нес:
   - "О деле, о котором мы с вами говорили, я..."
   Мисс Мэсон быстро взглянула на него. Она сделала это невольно, не су-
мев скрыть своего удивления. Уже в следующую секунду она опустила ресни-
цы, готовая продолжать запись. Однако Харниш успел рассмотреть, что гла-
за у нее серые.
   Впоследствии он узнал, что в этих серых глазах иногда вспыхивают  зо-
лотистые точечки; но и того, что он сейчас увидел, оказалось достаточно,
чтобы повергнуть его в изумление: почему, собственно, он был так  твердо
уверен, что волосы у нее черные, а глаза карие?
   - А ведь вы были правы, - сказал он, смущенно улыбаясь, что никак  не
вязалось с резкими, как у индейца, чертами его лица.
   За это чистосердечное признание он был вознагражден еще одним взмахом
ресниц и приветливой улыбкой; кстати, он окончательно убедился, что гла-
за у нее серые.
   - Только мне все-таки кажется, что это неправильно, - пожаловался он.