сят фунтов - почту и продовольствие, а индейца  нагрузил  ста  двадцатью
пятью. Все прочее было безжалостно оставлено на произвол судьбы.  Индеец
с ужасом смотрел на то, как Харниш бережно  укладывал  пачки  никому  не
нужных писем и выбрасывал бобы, кружки, ведра, миски,  белье  и  одежду.
Оставлено было только каждому по одеялу, один топор, жестяное ведерко  и
скудный запас сала и муки. Сало в крайнем случае можно есть и  сырым,  а
болтушка из муки и горячей воды тоже поддерживает силы. Даже с ружьем  и
патронами пришлось расстаться.
   Так они покрыли расстояние в двести миль до Селкерка. Они шли с  ран-
него утра до позднего вечера, - ведь теперь незачем  было  располагаться
лагерем для стряпни и кормления собак. Перед сном, завернувшись в заячьи
одеяла, они садились у маленького костра, хлебали болтушку и разогревали
куски сала, нацепив их на палочки; а утром молча подымались  в  темноте,
взваливали на спину поклажу, прилаживали головные ремни  и  трогались  в
путь. Последние мили до Селкерка Харниш шел  позади  своего  спутника  и
подгонял его; от индейца одна тень осталась - щеки втянуло, глаза ввали-
лись, и если бы не понукание Харниша, он лег бы  на  снег  и  уснул  или
сбросил свою ношу.
   В Селкерке Харниша ждала его первая  упряжка  собак,  отдохнувшая,  в
превосходной форме, и в тот же день он уже утаптывал снег и правил  шес-
том, а сменял его тот самый индеец с озера  Ле-Барж,  который  предлагал
свои услуги, когда Харниш был на пути в Дайю.  Харниш  опаздывал  против
расписания на два дня, и до Сороковой Мили он не  наверстал  их,  потому
что валил снег и дорога была не укатана. Но дальше ему повезло. Наступа-
ла пора сильных морозов, и Харниш пошел на риск: уменьшил  запас  продо-
вольствия и корма для собак. Люди на Сороковой Миле неодобрительно кача-
ли головой и спрашивали, что он станет делать, если снегопад не  прекра-
тится.
   - Будьте покойны, я чую мороз, - засмеялся Харниш и погнал  собак  по
тропе.
   За эту зиму уже много нарт прошло туда и обратно между Сороковой  Ми-
лей и Серклом - тропа была хорошо наезжена. Надежды  на  мороз  оправда-
лись, а до Серкла оставалось всего двести миль. Индеец с  озера  Ле-Барж
был молод, он еще не знал предела своих сил, и поэтому  его  переполняла
гордая уверенность в себе. Он с радостью  принял  предложенный  Харнишем
темп и поначалу даже мечтал загнать своего белого спутника.  Первые  сто
миль он зорко приглядывался к нему, ища признаков усталости, и с удивле-
нием убедился, что их нет. Потом он стал замечать эти признаки в себе и,
растиснув зубы, решил не сдаваться. А Харниш мчался и мчался вперед,  то
правя шестом, то отдыхая, растянувшись на нартах. Последний день выдался
на редкость морозный и ясный, идти было легко, и они  покрыли  семьдесят
миль. В десять часов вечера собаки вынесли нарты на берег и стрелой  по-
летели по главной улице Серкла; а молодой индеец, хотя был его черед от-
дыхать, спрыгнул с нарт и побежал следом. Это было бахвальство, но  бах-
вальство достойное, и хоть он уже знал, что есть предел его силам и  они
вот-вот изменят ему, бежал он бодро и весело.
 
 
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
 
   Салун Тиволи был переполнен; там собрались все те, кто провожал  Хар-
ниша два месяца назад; настал вечер шестидесятого дня, и шли жаркие спо-
ры о том, выполнит он свое обещание или нет. В десять часов все еще зак-
лючались пари, хотя число желающих ставить на успех Харниша с каждой ми-
нутой уменьшалось. Мадонна, в глубине души уверенная, что игра  проигра-
на, тем не менее поспорила с Чарли Бэйтсом - двадцать унций против соро-
ка, - что Харниш явится еще до полуночи.
   Она первая услышала тявканье собак.
   - Слышите? - крикнула она. - Вот он!
   Все бросились к выходу. Но когда широкая двухстворчатая дверь распах-