Изо дня в день истощался их запас. Мышцы его потеряли  упругость,  он
двигался медленней, сильно прихрамывая. Но  он  не  сдавался,  стоически
продолжал путь, не увиливая от дела, без единой жалобы. Усталость сказы-
валась и на Харнише; он похудел и  осунулся,  но  по-прежнему  в  совер-
шенстве владел своим безотказно, словно машина, действующим организмом и
шел вперед, все вперед, не щадя ни себя, ни других. В эти последние  дни
их похода на юг измученный индеец уже не сомневался, что Харниш полубог:
разве обыкновенный человек может обладать столь несокрушимым упорством?
   Настал день, когда Кама уже не в состоянии  был  идти  впереди  нарт,
прокладывая тропу; видимо, силы его истощились, если он позволил Харнишу
одному нести этот тяжелый труд в течение всего дневного перехода.  Озеро
за озером прошли они всю цепь от Марша до Линдермана и начали подыматься
на Чилкут. По всем правилам Харнишу следовало к концу дня сделать привал
перед последним подъемом; но он, к счастью, не остановился и успел спус-
титься к Овечьему Лагерю, прежде чем на  перевале  разбушевалась  пурга,
которая задержала бы его на целые сутки.
   Этот последний непосильный переход доконал Каму.
   Наутро он уже не мог двигаться. Когда Харниш в  пять  часов  разбудил
его, он с трудом приподнялся и, застонав, опять повалился на еловые вет-
ки. Харниш один сделал всю работу по лагерю,  запряг  лаек  и,  закончив
сборы, завернул обессиленного индейца во все три одеяла, положил его по-
верх поклажи на нарты - и привязал ремнями.  Дорога  была  легкая,  цель
близка, - Харниш быстро гнал собак по каньону Дайя и по наезженной  тро-
пе, ведущей к поселку. Кама стонал, лежа на  нартах;  Харниш  бежал  изо
всех сил, держась за шест, делая огромные скачки, чтобы не  попасть  под
полозья, собаки мчались во всю прыть - так они въехали в Дайю у  Соленой
Воды.
   Верный данному слову, Харниш не остановился в Дайе. За  один  час  он
погрузил почту и продовольствие, запряг новых лаек и нашел нового  спут-
ника. Кама не произнес ни слова до той самой минуты, когда Харниш, гото-
вый к отъезду, подошел к нему проститься. Они пожали друг другу руки.
   - Ты убьешь этого несчастного индейца, - сказал Кама. - Ты  это  зна-
ешь, Время-не-ждет? Убьешь его.
   - Ничего, до Нелли продержится, - усмехнулся Харниш.
   Кама с сомнением покачал головой и в знак прощания повернулся  спиной
к Харнишу.
   Несмотря на темноту и густо поваливший снег, Харниш в тот же день пе-
ревалил через Чилкут и, спустившись на пятьсот футов к озеру Кратер, ос-
тановился на ночлег. Пришлось обойтись без костра, - лес еще был  далеко
внизу, а Харниш не пожелал нагружать нарты топливом. В эту  ночь  их  на
три фута засыпало снегом, и после того, как они в утреннем мраке  выбра-
лись из-под него, индеец попытался бежать. Он был сыт по горло, - кто же
станет путешествовать с сумасшедшим? Но Харниш уговорил, вернее - заста-
вил его остаться на посту, и они отправились дальше, через Голубое  озе-
ро, через Длинное озеро, к озеру Линдермай.
   Обратный путь Харниш проделал с той же убийственной скоростью, с  ка-
кой добирался до цели, а его новый спутник не обладал выносливостью  Ка-
мы. Но и он не жаловался и больше не делал попыток  бежать.  Он  усердно
трудился, стараясь изо всех сил, но про себя решил  никогда"  больше  не
связываться с Харнишем. Дни шли за днями, мрак сменялся сумерками, лютый
мороз чередовался со снегопадом, а они неуклонно двигались вперед долги-
ми переходами, оставляя позади мили и мили.
   Но на Пятидесятой Миле приключилась беда.  На  ледяном  мосту  собаки
провалились, и их унесло под лед. Постромки лопнули, и вся  упряжка  по-
гибла, остался только коренник. Тогда Харниш вместе с индейцем впрягся в
нарты. Но человек не может заменить собаку в упряжке, тем более двое лю-
дей - пятерых собак. Уже через час Харниш начал освобождаться от лишнего
груза. Корм для собак, запасное  снаряжение,  второй  топор  полетели  в
снег. На другой день выбившаяся из сил собака растянула сухожилие.  Хар-
ниш пристрелил ее и бросил нарты. Он взвалил себе на спину сто  шестьде-