|
Изо дня в день истощался их запас. Мышцы его потеряли упругость, он
двигался медленней, сильно прихрамывая. Но он не сдавался, стоически
продолжал путь, не увиливая от дела, без единой жалобы. Усталость сказы-
валась и на Харнише; он похудел и осунулся, но по-прежнему в совер-
шенстве владел своим безотказно, словно машина, действующим организмом и
шел вперед, все вперед, не щадя ни себя, ни других. В эти последние дни
их похода на юг измученный индеец уже не сомневался, что Харниш полубог:
разве обыкновенный человек может обладать столь несокрушимым упорством?
Настал день, когда Кама уже не в состоянии был идти впереди нарт,
прокладывая тропу; видимо, силы его истощились, если он позволил Харнишу
одному нести этот тяжелый труд в течение всего дневного перехода. Озеро
за озером прошли они всю цепь от Марша до Линдермана и начали подыматься
на Чилкут. По всем правилам Харнишу следовало к концу дня сделать привал
перед последним подъемом; но он, к счастью, не остановился и успел спус-
титься к Овечьему Лагерю, прежде чем на перевале разбушевалась пурга,
которая задержала бы его на целые сутки.
Этот последний непосильный переход доконал Каму.
Наутро он уже не мог двигаться. Когда Харниш в пять часов разбудил
его, он с трудом приподнялся и, застонав, опять повалился на еловые вет-
ки. Харниш один сделал всю работу по лагерю, запряг лаек и, закончив
сборы, завернул обессиленного индейца во все три одеяла, положил его по-
верх поклажи на нарты - и привязал ремнями. Дорога была легкая, цель
близка, - Харниш быстро гнал собак по каньону Дайя и по наезженной тро-
пе, ведущей к поселку. Кама стонал, лежа на нартах; Харниш бежал изо
всех сил, держась за шест, делая огромные скачки, чтобы не попасть под
полозья, собаки мчались во всю прыть - так они въехали в Дайю у Соленой
Воды.
Верный данному слову, Харниш не остановился в Дайе. За один час он
погрузил почту и продовольствие, запряг новых лаек и нашел нового спут-
ника. Кама не произнес ни слова до той самой минуты, когда Харниш, гото-
вый к отъезду, подошел к нему проститься. Они пожали друг другу руки.
- Ты убьешь этого несчастного индейца, - сказал Кама. - Ты это зна-
ешь, Время-не-ждет? Убьешь его.
- Ничего, до Нелли продержится, - усмехнулся Харниш.
Кама с сомнением покачал головой и в знак прощания повернулся спиной
к Харнишу.
Несмотря на темноту и густо поваливший снег, Харниш в тот же день пе-
ревалил через Чилкут и, спустившись на пятьсот футов к озеру Кратер, ос-
тановился на ночлег. Пришлось обойтись без костра, - лес еще был далеко
внизу, а Харниш не пожелал нагружать нарты топливом. В эту ночь их на
три фута засыпало снегом, и после того, как они в утреннем мраке выбра-
лись из-под него, индеец попытался бежать. Он был сыт по горло, - кто же
станет путешествовать с сумасшедшим? Но Харниш уговорил, вернее - заста-
вил его остаться на посту, и они отправились дальше, через Голубое озе-
ро, через Длинное озеро, к озеру Линдермай.
Обратный путь Харниш проделал с той же убийственной скоростью, с ка-
кой добирался до цели, а его новый спутник не обладал выносливостью Ка-
мы. Но и он не жаловался и больше не делал попыток бежать. Он усердно
трудился, стараясь изо всех сил, но про себя решил никогда" больше не
связываться с Харнишем. Дни шли за днями, мрак сменялся сумерками, лютый
мороз чередовался со снегопадом, а они неуклонно двигались вперед долги-
ми переходами, оставляя позади мили и мили.
Но на Пятидесятой Миле приключилась беда. На ледяном мосту собаки
провалились, и их унесло под лед. Постромки лопнули, и вся упряжка по-
гибла, остался только коренник. Тогда Харниш вместе с индейцем впрягся в
нарты. Но человек не может заменить собаку в упряжке, тем более двое лю-
дей - пятерых собак. Уже через час Харниш начал освобождаться от лишнего
груза. Корм для собак, запасное снаряжение, второй топор полетели в
снег. На другой день выбившаяся из сил собака растянула сухожилие. Хар-
ниш пристрелил ее и бросил нарты. Он взвалил себе на спину сто шестьде-
|
|