тало места. Харниш мог бы пустить на свое пастбище  с  десяток  лошадей,
что приносило бы ему ежемесячно полтора доллара с головы. Но он этого не
делал именно потому, что не хотел опустошения своих лугов.
   Когда кладка огромного камина была закончена, Харниш и  Дид  справили
новоселье, пригласив на него в качестве единственного  гостя  Фергюсона.
Не раз, оседлав Боба, Харниш ездил к нему за  советом,  и  торжественный
обряд возжигания первого огня совершился в его присутствии.  Они  стояли
перед камином в просторной гостиной: сняв перегородку между двумя комна-
тами, Харниш сделал из двух одну: здесь находились все сокровища  Дид  -
ее книги, картины и фотографии, пианино. Сидящая Венера, жаровня, чайник
и фарфор. К звериным шкурам, привезенным Дид, уже  прибавились  новые  -
шкуры оленей, койотов и даже одной пумы, убитых Харнишем. Дубил он шкуры
собственноручно по способу охотников на Западе, затрачивая на это  много
времени и усилий.
   Харниш вручил Дид спичку, она зажгла ее и поднесла к сложенным в  ка-
мине дровам. Сухие ветки мансаниты вспыхнули, и языки пламени с  веселым
треском забегали по сухой коре поленьев. Дид прижалась  к  мужу,  и  все
трое, затаив дыхание, ждали с надеждой и страхом. Но вот Фергюсон,  сияя
улыбкой, протянул Харнишу руку и громогласно объявил:
   - Тянет! Честное слово, тянет! Он горячо пожал Харнишу руку, тот  от-
ветил тем же, потом наклонился к Дид и поцеловал ее в губы. Сознание ус-
пешно завершенного, хоть и скромного  труда  переполняло  их  сердца  не
меньшей радостью, чем  та,  которую  испытывает  полководец,  одержавший
славную победу. В глазах Фергюсона появился подозрительно влажный блеск,
а Дид еще крепче прижалась к мужу - главному виновнику  торжества.  Вне-
запно Харниш подхватил ее на руки и, покружившись с ней по комнате,  по-
садил перед пианино.
   - Давай, Дид! - закричал он. - Играй Славу! Славу!
   И в то время как пламя все ярче разгоралось в камине, из-под  пальцев
Дид полились ликующие звуки Двенадцатой литургии.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
 
   Харниш не давал обета  воздержания,  хотя  месяцами  не  брал  в  рот
хмельного после того, как решился на крах своего бизнеса. Очень скоро он
приобрел достаточную власть над собой, чтобы безнаказанно выпить  стакан
мартини, не испытывая желания выпить второй. К тому же жизнь среди  при-
роды быстро исцелила его от потребности одурманивать себя.  Его  уже  не
тянуло к спиртному, и он даже забывал о его существовании. С другой сто-
роны, когда ему сл4kучалось бывать в городе и хозяин лавки, где Харниш за-
купал припасы, предлагал ему выпить, он, чтобы доказать самому себе, что
не боится соблазна, охотно принимал приглашение: "Ну что  же,  если  это
может доставить вам удовольствие, пожалуйста. Налейте стаканчик виски".
   Но один стакан виски, выпиваемый время от времени, не вызывал желания
напиться и не оказывал никакого действия, - Харниш слишком окреп и  поз-
доровел, чтобы опьянеть от такого пустяка. Как он  и  предсказывал  Дид,
Время-не-ждет - городской житель и миллионер -  скоропостижно  скончался
на ранчо, уступив место своему младшему брату, путешественнику с Аляски.
Жирок уже не грозил затопить его, упругость мышц и вся  былая  индейская
худощавость и проворство вернулись к нему, и под скулами опять появились
небольшие впадины. Для Харниша это было  самое  наглядное  свидетельство
восстановленного здоровья. Он уже прославился на всю округу своей силой,
ловкостью и выдержкой и тягаться с ним не могли даже самые дюжие фермеры
долины Сонома. А раз в год, в день своего рождения, он, по старой  памя-
ти, приглашал к себе всех окрестных жителей, предлагая  любого  положить
на обе лопатки. И многие соседи принимали его вызов, приводили жен и де-
тей и на весь день располагались на ранчо.
   Сначала, когда у Харниша бывала нужда в наличных деньгах, он, по при-
меру Фергюсона, нанимался на поденную работу; но вскоре он  нашел  более