изумлению Харниша, его рука тотчас же была прижата к стойке.
   - Постойте, - пробормотал он. - Еще разок. Я не успел приготовиться.
   Пальцы опять переплелись. Борьба продолжалась недолго. Мышцы Харниша,
напруженные для атаки, быстро перешли к защите, и после минутного проти-
водействия рука его разогнулась. Харниш опешил. Слоссон победил  его  не
каким-нибудь особым приемом. По умению они равны,  он  даже  превосходит
умением этого юнца. Сила, одна  только  сила  -  вот  что  решило  исход
борьбы. Харниш заказал коктейли для всей компании, но  все  еще  не  мог
прийти в себя и, далеко отставив руку, с  недоумением  рассматривал  ее,
словно видел какой-то новый, незнакомый ему предмет. Нет, этой  руки  он
не знает. Это совсем не та рука, которая была при нем всю его жизнь. Ку-
да девалась его прежняя рука? Ей-то ничего бы  не  стоило  прижать  руку
этого мальчишки. Ну, а эта... Он продолжал смотреть на свою руку с таким
недоверчивым удивлением, что молодые люди расхохотались.
   Услышав их смех, Харниш встрепенулся. Сначала он посмеялся  вместе  с
ними, но потом лицо его стало очень серьезным. Он  нагнулся  к  метателю
молота.
   - Юноша, - заговорил он, - я хочу сказать вам коечто на ушко:  уйдите
отсюда и бросьте пить, пока не поздно.
   Слоссон вспыхнул от обиды, но Харниш продолжал невозмутимо:
   - Послушайте меня, я старше вас и говорю для вашей же пользы. Я и сам
еще молодой, только молодости-то во мне нет. Не так давно я посовестился
бы прижимать вашу руку: все одно что учинить разгром в детском саду.
   Слоссон слушал Харниша с явным недоверием; остальные сгрудились  вок-
руг него и, ухмыляясь, ждали продолжения.
   - Я, знаете, не любитель мораль разводить. Первый раз на меня покаян-
ный стих нашел, и это оттого, что вы меня стукнули, крепко  стукнули.  Я
кое-что повидал на своем веку, и не то, чтоб я уж больно много  требовал
от жизни. Но я вам прямо скажу: у меня черт знает сколько миллионов, и я
бы все их, до последнего гроша, выложил сию минуту на эту  стойку,  лишь
бы прижать вашу руку. А это значит, что я отдал бы все на  свете,  чтобы
опять стать таким, каким был, когда я спал под звездами, а не жил в  го-
родских курятниках, не пил коктейлей и не катался в машине.  Вот  в  чем
мое горе, сынок; и вот что я вам скажу: игра не стоит свеч. Мой вам  со-
вет - поразмыслите над этим и остерегайтесь. Спокойной ночи!
   Он повернулся и вышел, пошатываясь, чем  сильно  ослабил  воздействие
своей проповеди на слушателей, ибо было слишком явно, что говорил  он  с
пьяных глаз.
   Харниш вернулся в гостиницу, пообедал и улегся в постель. Но понесен-
ное им поражение не выходило у него из головы.
   - Негодный мальчишка! - пробормотал он. - Раз - и готово, побил меня.
Меня!
   Он поднял провинившуюся руку и тупо уставился на нее.  Рука,  которая
не знала поражения! Рука, которой страшились силачи Серкла!  А  какой-то
молокосос, безусый студент, шутя прижал ее к стойке, дважды прижал! Пра-
ва Дид. Он стал не тем человеком. Дело дрянь, теперь не отвертишься, по-
ра вникнуть серьезно. Но только не сейчас. Утро вечера мудренее.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
 
   Харниш проснулся с привычным ощущением сухости в горле, во рту  и  на
губах, налил себе полный стакан воды из стоявшего возле кровати  графина
и задумался; мысли были те же, что и накануне вечером. Начал он с обзора
финансового положения. Наконец-то дела поправляются. Самая грозная опас-
ность миновала. Как он сказал Хигану, теперь нужно только немножко  тер-
пения и оглядки, и все пойдет на лад. Конечно, еще будут всякие бури, но
уже не такие страшные, как те, что им пришлось  выдержать.  Его  изрядно
потрепало, но кости остались целы, чего нельзя сказать о Саймоне  Долли-
вере и о многих других. И ни один из его деловых друзей не разорился. Он