|
изумлению Харниша, его рука тотчас же была прижата к стойке.
- Постойте, - пробормотал он. - Еще разок. Я не успел приготовиться.
Пальцы опять переплелись. Борьба продолжалась недолго. Мышцы Харниша,
напруженные для атаки, быстро перешли к защите, и после минутного проти-
водействия рука его разогнулась. Харниш опешил. Слоссон победил его не
каким-нибудь особым приемом. По умению они равны, он даже превосходит
умением этого юнца. Сила, одна только сила - вот что решило исход
борьбы. Харниш заказал коктейли для всей компании, но все еще не мог
прийти в себя и, далеко отставив руку, с недоумением рассматривал ее,
словно видел какой-то новый, незнакомый ему предмет. Нет, этой руки он
не знает. Это совсем не та рука, которая была при нем всю его жизнь. Ку-
да девалась его прежняя рука? Ей-то ничего бы не стоило прижать руку
этого мальчишки. Ну, а эта... Он продолжал смотреть на свою руку с таким
недоверчивым удивлением, что молодые люди расхохотались.
Услышав их смех, Харниш встрепенулся. Сначала он посмеялся вместе с
ними, но потом лицо его стало очень серьезным. Он нагнулся к метателю
молота.
- Юноша, - заговорил он, - я хочу сказать вам коечто на ушко: уйдите
отсюда и бросьте пить, пока не поздно.
Слоссон вспыхнул от обиды, но Харниш продолжал невозмутимо:
- Послушайте меня, я старше вас и говорю для вашей же пользы. Я и сам
еще молодой, только молодости-то во мне нет. Не так давно я посовестился
бы прижимать вашу руку: все одно что учинить разгром в детском саду.
Слоссон слушал Харниша с явным недоверием; остальные сгрудились вок-
руг него и, ухмыляясь, ждали продолжения.
- Я, знаете, не любитель мораль разводить. Первый раз на меня покаян-
ный стих нашел, и это оттого, что вы меня стукнули, крепко стукнули. Я
кое-что повидал на своем веку, и не то, чтоб я уж больно много требовал
от жизни. Но я вам прямо скажу: у меня черт знает сколько миллионов, и я
бы все их, до последнего гроша, выложил сию минуту на эту стойку, лишь
бы прижать вашу руку. А это значит, что я отдал бы все на свете, чтобы
опять стать таким, каким был, когда я спал под звездами, а не жил в го-
родских курятниках, не пил коктейлей и не катался в машине. Вот в чем
мое горе, сынок; и вот что я вам скажу: игра не стоит свеч. Мой вам со-
вет - поразмыслите над этим и остерегайтесь. Спокойной ночи!
Он повернулся и вышел, пошатываясь, чем сильно ослабил воздействие
своей проповеди на слушателей, ибо было слишком явно, что говорил он с
пьяных глаз.
Харниш вернулся в гостиницу, пообедал и улегся в постель. Но понесен-
ное им поражение не выходило у него из головы.
- Негодный мальчишка! - пробормотал он. - Раз - и готово, побил меня.
Меня!
Он поднял провинившуюся руку и тупо уставился на нее. Рука, которая
не знала поражения! Рука, которой страшились силачи Серкла! А какой-то
молокосос, безусый студент, шутя прижал ее к стойке, дважды прижал! Пра-
ва Дид. Он стал не тем человеком. Дело дрянь, теперь не отвертишься, по-
ра вникнуть серьезно. Но только не сейчас. Утро вечера мудренее.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Харниш проснулся с привычным ощущением сухости в горле, во рту и на
губах, налил себе полный стакан воды из стоявшего возле кровати графина
и задумался; мысли были те же, что и накануне вечером. Начал он с обзора
финансового положения. Наконец-то дела поправляются. Самая грозная опас-
ность миновала. Как он сказал Хигану, теперь нужно только немножко тер-
пения и оглядки, и все пойдет на лад. Конечно, еще будут всякие бури, но
уже не такие страшные, как те, что им пришлось выдержать. Его изрядно
потрепало, но кости остались целы, чего нельзя сказать о Саймоне Долли-
вере и о многих других. И ни один из его деловых друзей не разорился. Он
|
|