|
шинке почти с такой же быстротой, с какой человек произносит слова, шить
красивые наряды и, конечно, умели играть на пианино, что стоит вон там в
углу. Потом взгляд его упал на ее бронзового цвета туфли. Никогда он не
думал, что у нее такие маленькие ножки. Он видел на них только ботинки
для улицы или сапоги для верховой езды и понятия не имел, какие они на
самом деле. Бронзовые туфельки совсем заворожили его, и он глаз не мог
оторвать от них.
В дверь постучали, и Дид вышла в прихожую. Харниш невольно подслушал
разговор: Дид звали к телефону.
- Попросите его позвонить через десять минут, - сказала она, и это
местоимение мужского рода кольнуло Харниша в самое сердце.
Ладно, решил он про себя, кто бы он ни был, Время-не-ждет еще потяга-
ется с ним. Это вообще чудо, что такая девушка, как Дид, давным-давно не
вышла замуж.
Она вернулась в комнату, улыбнулась ему и снова принялась за шитье.
Он опять посмотрел на ее руки, на ножки, опять на руки и подумал, что не
много найдется на свете таких стенографисток. Должно быть, это потому,
что она не из простой семьи и получила хорошее воспитание. Иначе откуда
бы взялась такая обстановка, ее красивые платья и умение носить их?
- Десять минут скоро кончатся, - напомнил он.
- Я не могу быть вашей женой, - сказала она.
- Вы меня не любите? Она отрицательно покачала головой.
- Но я хоть чуточку нравлюсь вам?
Она кивнула в ответ, но при этом насмешливо улыбнулась. Впрочем, в ее
насмешке не было презрения. Просто она не могла не видеть комической
стороны их разговора.
- Ну что ж, это уже кое-что, - объявил Харниш. - Лиха беда - начало.
Ведь и вы мне сперва только нравились, а глядите, что получилось. Помни-
те, вы говорили, что вам не по душе, как я живу? Теперь я живу по-друго-
му. Я уже не просто играю на бирже, а делаю дела, как вы советовали, -
выращиваю две минуты, где раньше росла одна, и триста тысяч жителей, где
раньше жило всего сто тысяч. А через год, в это время, в горах уже будут
расти два миллиона эвкалиптов. Скажите, может, я нравлюсь вам больше,
чем чуточку?
Она подняла глаза от работы и посмотрела ему прямо в лицо.
- Вы мне очень нравитесь, но...
Харниш молчал, дожидаясь конца ответа, но она не продолжала, и он за-
говорил сам:
- Я не из тех, кто много о себе воображает, но могу сказать, не хвас-
тая, что муж из меня выйдет неплохой. Я не любитель пилить и приди-
раться. И я хорошо понимаю, что такая женщина, как вы, любит все делать
по-своему. Ну что ж, вы и будете все делать по-своему. Полная воля. Жи-
вите, как вам нравится. А уж я для вас... я все вам дам, чего бы вы
ни...
- Кроме самого себя, - прервала она почти резко.
Харниш на секунду опешил, но не замедлил ответить:
- Это вы оставьте. Все будет по-честному, без обмана и без фальши. Я
свою любовь делить не намерен.
- Вы меня не поняли, - возразила Дид. - Я хочу сказать, что вы не же-
не будете принадлежать, а тремстам тысячам жителей Окленда, вашим трам-
вайным линиям и переправам, двум миллионам деревьев на горных склонах...
и всему, что с этим связано.
- Уж это моя забота, - сказал он твердо. - Уверяю вас, я всегда буду
к вашим услугам...
- Это вам так кажется, но получится подругому. - Она досадливо помор-
щилась. - Давайте прекратим этот разговор. Мы с вами точно торгуемся:
"Сколько дадите?" "Столько-то..." "Мало. Надбавьте немножко", и так да-
лее. Вы мне нравитесь, но недостаточно, чтобы выйти за вас, и никогда вы
мне настолько не понравитесь.
- Почему вы так думаете? - спросил он.
|
|