|
каждой секундой нелепость разыгравшейся между ними сцены становилась для
нее все ощутимей. Дид чувствовала себя так, словно на нее напал разбой-
ник, и она, дрожа от страха, ждала, что он сейчас убьет ее, а потом ока-
залось, что это обыкновенный прохожий, спрашивающий, который час.
Харниш опомнился первым.
- Ну и дурак Же я, - сказал он. - Если позволите, я сяду. Не бойтесь,
мисс Мэсон, я вовсе не такой страшный.
- Я и не боюсь, - с улыбкой ответила она, усаживаясь в кресло; на по-
лу, у ее ног, стояла рабочая корзинка, через край которой свешивалось
что-то воздушное, белое, из кружев и батиста. Она посмотрела на него и
снова улыбнулась. - Хотя, признаюсь, вы несколько удивили меня.
- Смешно даже, - почти с сожалением вздохнул Харниш. - Вот я здесь,
перед вами; силы во мне довольно, чтобы согнуть вас пополам и вязать из
вас узлы. Не помню такого случая, когда бы я не настоял на своем, - с
людьми ли, с животными, все равно с кем и с чем. И вот, не угодно ли,
сижу на этом стуле, слабосильный и смирный, как ягненок. Скрутили вы ме-
ня, ничего не скажешь!
Дид тщетно ломала голову в поисках ответа на его рассуждения. Больше
всего ее занимал вопрос: чем объяснить, что он так легко оборвал свое
страстное признание в любви и пустился философствовать? Откуда у него
такая уверенность? Он, видимо, нисколько не сомневается, что добьется
ее, и поэтому может позволить себе не спешить и немного порассуждать о
любви и о действии, которое она оказывает на влюбленных.
Она заметила, что он знакомым ей движением опустил руку в карман, где
у него всегда лежал табак и папиросная бумага.
- Если хотите курить, пожалуйста, - сказала она.
Он резко отдернул руку, как будто накололся на что-то в кармане.
- Нет, я и не думал о куреве. Я думал о вас. Что же человеку делать,
если он любит женщину, как не просить ее стать его женой? Именно это я и
делаю. Я знаю, что не умею делать предложение по всей форме. Но я, ка-
жется, выражаюсь достаточно ясно. Я очень сильно люблю вас, мисс Мэсон.
Вы, можно сказать, у меня из головы не выходите. И я хочу знать только
одно: вы-то как? Хотите за меня замуж? Вот и все.
- Лучше бы... лучше бы вы не спрашивали, - тихо сказала она.
- Пожалуй, вам следует кое-что узнать обо мне, раньше, чем вы дадите
ответ, - продолжал он, не обращая внимания на то, что она, собственно
говоря, уже ответила ему. - Что бы обо мне ни писали, я еще в жизни не
ухаживал ни за одной женщиной. Все, что вы читали про меня в газетах и
книжках, будто я известный сердцеед, - это сплошное вранье. Там ни одно-
го слова правды нет. Каюсь, в карты я играл лихо и в спиртном себе не
отказывал, но с женщинами не связывался. Одна женщина наложила на себя
руки, но я не знал, что она без меня жить не может, не то я бы женился
на ней - не из любви, а чтобы она не убивала себя. Она была лучше всех
там, но я никогда не обнадеживал ее. Рассказываю я вам потому, что вы об
этом читали, а я хочу, чтобы вы от меня узнали, как дело было.
- Сердцеед! - фыркнул он. - Я уж вам сознаюсь, мисс Мэсон: ведь я всю
жизнь до смерти боялся женщин. Вы первая, которой я не боюсь, вот это
самое чудное и есть. Я души в вас не чаю, а бояться - не боюсь. Может,
это потому, что вы не такая, как другие. Вы никогда меня не ловили.
Сердцеед! Да я, с тех пор как себя помню, только и делал, что бегал от
женщин. Счастье мое, что у меня легкие здоровые и что я ни разу не упал.
У меня никогда и в мыслях не было жениться, пока я вас не встретил,
да и то не сразу. Вы мне с первого взгляда понравились, но я никак не
думал, что до того дойдет, что нужно будет жениться. Я уже ночи не сплю,
все думаю о вас, тоска меня заела.
Он умолк и выжидательно посмотрел на нее. Пока он говорил, она доста-
ла из корзинки кружево и батист, быть может, с целью овладеть собой и
собраться с мыслями. Пользуясь тем, что она усердно шьет, не поднимая
головы, Харниш так и впился в нее глазами. Он видел крепкие ловкие руки
- руки, которые умели справиться с таким конем, как Боб, печатать на ма-
|
|