каждой секундой нелепость разыгравшейся между ними сцены становилась для
нее все ощутимей. Дид чувствовала себя так, словно на нее напал  разбой-
ник, и она, дрожа от страха, ждала, что он сейчас убьет ее, а потом ока-
залось, что это обыкновенный прохожий, спрашивающий, который час.
   Харниш опомнился первым.
   - Ну и дурак Же я, - сказал он. - Если позволите, я сяду. Не бойтесь,
мисс Мэсон, я вовсе не такой страшный.
   - Я и не боюсь, - с улыбкой ответила она, усаживаясь в кресло; на по-
лу, у ее ног, стояла рабочая корзинка, через  край  которой  свешивалось
что-то воздушное, белое, из кружев и батиста. Она посмотрела на  него  и
снова улыбнулась. - Хотя, признаюсь, вы несколько удивили меня.
   - Смешно даже, - почти с сожалением вздохнул Харниш. - Вот  я  здесь,
перед вами; силы во мне довольно, чтобы согнуть вас пополам и вязать  из
вас узлы. Не помню такого случая, когда бы я не настоял на  своем,  -  с
людьми ли, с животными, все равно с кем и с чем. И вот,  не  угодно  ли,
сижу на этом стуле, слабосильный и смирный, как ягненок. Скрутили вы ме-
ня, ничего не скажешь!
   Дид тщетно ломала голову в поисках ответа на его рассуждения.  Больше
всего ее занимал вопрос: чем объяснить, что он так  легко  оборвал  свое
страстное признание в любви и пустился философствовать?  Откуда  у  него
такая уверенность? Он, видимо, нисколько не  сомневается,  что  добьется
ее, и поэтому может позволить себе не спешить и немного  порассуждать  о
любви и о действии, которое она оказывает на влюбленных.
   Она заметила, что он знакомым ей движением опустил руку в карман, где
у него всегда лежал табак и папиросная бумага.
   - Если хотите курить, пожалуйста, - сказала она.
   Он резко отдернул руку, как будто накололся на что-то в кармане.
   - Нет, я и не думал о куреве. Я думал о вас. Что же человеку  делать,
если он любит женщину, как не просить ее стать его женой? Именно это я и
делаю. Я знаю, что не умею делать предложение по всей форме. Но  я,  ка-
жется, выражаюсь достаточно ясно. Я очень сильно люблю вас, мисс  Мэсон.
Вы, можно сказать, у меня из головы не выходите. И я хочу  знать  только
одно: вы-то как? Хотите за меня замуж? Вот и все.
   - Лучше бы... лучше бы вы не спрашивали, - тихо сказала она.
   - Пожалуй, вам следует кое-что узнать обо мне, раньше, чем вы  дадите
ответ, - продолжал он, не обращая внимания на то,  что  она,  собственно
говоря, уже ответила ему. - Что бы обо мне ни писали, я еще в  жизни  не
ухаживал ни за одной женщиной. Все, что вы читали про меня в  газетах  и
книжках, будто я известный сердцеед, - это сплошное вранье. Там ни одно-
го слова правды нет. Каюсь, в карты я играл лихо и в  спиртном  себе  не
отказывал, но с женщинами не связывался. Одна женщина наложила  на  себя
руки, но я не знал, что она без меня жить не может, не то я  бы  женился
на ней - не из любви, а чтобы она не убивала себя. Она была  лучше  всех
там, но я никогда не обнадеживал ее. Рассказываю я вам потому, что вы об
этом читали, а я хочу, чтобы вы от меня узнали, как дело было.
   - Сердцеед! - фыркнул он. - Я уж вам сознаюсь, мисс Мэсон: ведь я всю
жизнь до смерти боялся женщин. Вы первая, которой я не  боюсь,  вот  это
самое чудное и есть. Я души в вас не чаю, а бояться - не  боюсь.  Может,
это потому, что вы не такая, как другие.  Вы  никогда  меня  не  ловили.
Сердцеед! Да я, с тех пор как себя помню, только и делал, что  бегал  от
женщин. Счастье мое, что у меня легкие здоровые и что я ни разу не упал.
   У меня никогда и в мыслях не было жениться, пока я вас  не  встретил,
да и то не сразу. Вы мне с первого взгляда понравились, но  я  никак  не
думал, что до того дойдет, что нужно будет жениться. Я уже ночи не сплю,
все думаю о вас, тоска меня заела.
   Он умолк и выжидательно посмотрел на нее. Пока он говорил, она доста-
ла из корзинки кружево и батист, быть может, с целью  овладеть  собой  и
собраться с мыслями. Пользуясь тем, что она усердно  шьет,  не  поднимая
головы, Харниш так и впился в нее глазами. Он видел крепкие ловкие  руки
- руки, которые умели справиться с таким конем, как Боб, печатать на ма-