|
Он влез на стулья, присел на корточки, потом медленно наклонился и
взялся за веревку. Слегка изменив положение ног, он напряг мышцы, потя-
нул мешки, снова отпустил, ища полного равновесия и наилучших точек опо-
ры для своего тела.
Луи-француз, насмешливо глядя на его приготовления, крикнул:
- Жми, Время-не-ждет! Жми, как дьявол! Харниш начал не спеша напря-
гать мускулы - на этот раз уже не примеряясь, а готовый к жиму, - пока
не собрал все силы своего великолепно развитого тела; и вот едва заметно
огромная груда мешков весом в девятьсот фунтов медленно и плавно отдели-
лась от пола и закачалась, как маятник, между его ногами.
Олаф Гендерсон шумно выдохнул воздух. Мадонна, невольно до боли нап-
рягшая мышцы, глубоко перевела дыхание. Луи-француз сказал смиренно и
почтительно:
- Браво! Я просто младенец перед тобой. Ты настоящий мужчина.
Харниш бросил мешки, спрыгнул на пол и шагнул к стойке.
- Отвешивай! - крикнул он, кидая весовщику свой мешочек с золотом, и
тот пересыпал в него на четыреста долларов песку из мешочков Гендерсона
и Луифранцуза.
- Идите все сюда! - обернулся Харниш к гостям. - Заказывайте выпивку!
Платит победитель!
- Сегодня мой день! - кричал он десять минут спустя. - Я одинокий
волк, волк-бродяга, и я пережил тридцать зим. Сегодня мне стукнуло трид-
цать лет, - сегодня мой праздник, и я любого положу на лопатки. А ну,
подходите! Всех окуну в снег. Подходите, желторотые чечако и вы, бывалые
старики, - все получите крещение!
Гости гурьбой повалили на улицу. В Тиволи остались только официанты и
пьяные, во все горло распевавшие песни. У Макдональда, видимо, мелькнула
смутная мысль, что не мешало бы поддержать свое достоинство, - он подо-
шел к Харнишу и протянул ему руку.
- Что-о? Ты первый? - засмеялся тот и схватил кабатчика за руку,
словно здороваясь с ним.
- Нет, нет, - поспешил заверить Макдональд, - я просто хочу поздра-
вить тебя с днем рождения. Конечно, ты можешь повалить меня в снег. Что
я такое для человека, который поднимает девятьсот фунтов!
Макдональд весил сто восемьдесят фунтов, и Харниш только держал его
за руку, но достаточно было одного внезапного рывка, чтобы он потерял
равновесие и ткнулся носом в снег. В несколько мгновений Харниш одного
за другим повалил с десяток мужчин, стоявших подле него. Всякое сопро-
тивление было бесполезно. Он швырял их направо и налево, они кубарем ле-
тели в глубокий мягкий снег и оставались лежать в самых нелепых позах.
Звезды едва мерцали, и вскоре Харнишу трудно стало разбираться, кто уже
побывал в его руках, а кто нет, и, раньше чем хвататься за очередную
жертву, он ощупывал ей плечи и спину, проверяя, запорошены ли они сне-
гом.
- Крещеный или некрещеный? - спрашивал он каждого, протягивая свои
грозные руки.
Одни лежали распростертые в снегу, другие, поднявшись на колени, с
шутовской торжественностью посыпали себе голову снегом, заявляя, что об-
ряд крещения совершен. Но пятеро еще стояли на ногах; это были люди,
прорубавшие себе путь в дремучих лесах Запада, готовые потягаться с лю-
бым противником даже в день его рождения.
Эти люди прошли самую суровую школу кулачных расправ в бесчисленных
ожесточенных стычках, знали цену крови и поту, лишениям и опасностям; и
все же им не хватало одного свойства, которым природа щедро наделила
Харниша: идеально налаженной связи между нервными центрами и мускулату-
рой. Ни особой премудрости, ни заслуги его тут не было. Таким он родил-
ся. Нервы Харниша быстрее посылали приказы, чем нервы его противников.
Мысль, диктовавшая действия, работала быстрее, сами мышцы с молниеносной
быстротой повиновались его воле. Таков он был от природы. Мускулы его
действовали, как сильно взрывчатые вещества. Рычаги его тела работали
|
|