любить вас. Счастья я с вами не найду. Вы мне нравитесь, мистер  Харниш,
я не отрицаю, но больше этого ничего быть не может.
   - Это потому, что вам не нравится, как я живу, - возразил он,  подра-
зумевая кутежи и пьянство в разгульной компании, которые так любили рас-
писывать газеты; он выжидательно посмотрел на  нее  -  постесняется  она
признать, что ей это известно или нет?
   Но она ответила прямо, без обиняков:
   - Да, не нравится.
   - Я и сам знаю, что иногда хватал через край, - вот о чем  в  газетах
писали, - начал он, пытаясь оправдаться, - и я признаю, что приятели,  с
которыми я катался, - народ довольно буйный...
   - Я не о кутежах говорю, - перебила она его, - хотя и о них  мне  из-
вестно, и не могу сказать, чтобы мне это было по душе. Я имею в виду ва-
шу жизнь вообще, ваш бизнес. Есть женщины, которые охотно  вышли  бы  за
такого человека, как вы, и жили бы счастливо. Но это не для меня. И  чем
сильнее я любила бы такого человека, тем несчастнее была бы.  Я  и  сама
страдала бы и его сделала бы несчастным. Я совершила бы ошибку, и он со-
вершил бы ошибку; но он легче перенес бы это, потому что у него  остался
бы его бизнес.
   - Бизнес! - воскликнул Харниш. - А что плохого в моем бизнесе? Я веду
честную игру, без всякого надувательства, а этого нельзя  сказать  почти
ни про кого из дельцов, будь то заправила крупной корпорации или  хозяин
мелочной лавочки, обвешивающий покупателя. Я играю по правилам, и мне не
нужно ни врать, ни мошенничать, ни обманывать.
   Дид, втайне радуясь, что разговор принял другой оборот,  воспользова-
лась случаем, чтобы высказать Харнишу свое мнение.
   - В древней Греции, - начала  она  наставительным  тоном,  -  хорошим
гражданином слыл тот, кто строил дома, сажал деревья... - Она не  докон-
чила цитаты и сразу перешла к выводам: -  Сколько  домов  вы  построили?
Сколько деревьев посадили?
   Он неопределенно мотнул головой, так как не понял, куда она клонит.
   - Например, - продолжала она, - в позапрошлую зиму  вы  скупили  весь
уголь...
   - Только местный, - усмехнулся он. - Я тогда воспользовался нехваткой
транспорта и забастовкой в Британской Колумбии.
   - Но сами-то вы этот уголь не добывали? А вы подняли цену  на  четыре
доллара с тонны и нажили большие деньги. Это вы называете  бизнесом.  Вы
заставили бедняков платить за уголь дороже.  Вы  говорите,  что  играете
честно, а на самом деле вы залезли к ним в карман и обобрали их.  Я  это
знаю по опыту. У меня в Беркли комната отапливается  камином.  И  вместо
одиннадцати долларов за тонну угля я в ту зиму заплатила пятнадцать.  Вы
украли у меня четыре доллара. Меня вы этим не разорили. Но  есть  тысячи
бедняков, которым пришлось туго. По-вашему,  может  быть,  это  законная
спекуляция, а по-моему, это - чистое воровство.
   Харниша ее слова не смутили. Ничего нового она  ему  не  сказала.  Он
вспомнил старуху, которая продавала свое вино в горах Со нома и так  же,
как миллионы других обездоленных, была предназначена к  тому,  чтобы  ее
грабили.
   - Вот что я вам скажу, мисс Мэсон: отчасти вы правы, это  я  признаю.
Но вы давно знаете все мои дела, и вам отлично известно, что не  в  моих
привычках грабить бедняков. Я воюю с богачами. Они моя дичь. Они  грабят
бедных, а я граблю их. Это дело с углем вышло случайно. Я не бедных  хо-
тел прижать, а крупных воротил, и я прижал их. Бедняки нечаянно попали в
драку, и им досталось, только и всего.
   - Разве вы не видите, - продолжал он,  -  что  все  на  свете  просто
азартная игра? Все люди так или иначе спекулируют. Фермер спекулирует на
погоде и на выгодном сбыте своего урожая. Спекулирует и  Стальной  трест
Соединенных Штатов. Уйма людей только тем и занимается, что обирает бед-
няков. Но только не я. Вы это сами знаете. Я всегда охочусь за  грабите-
лями.