|
Он повернулся и вышел, бесшумно ступая обутыми в мокасины ногами, не-
возмутимый, непроницаемый, не глядя по сторонам и ни с кем не прощаясь,
- так же, как он вошел, не здороваясь и не встреченный приветствиями.
Мадонна увела Харниша в уголок.
- Послушай, Время-не-ждет, - сказала она вполголоса, - ты продулся?
- В пух и прах.
- У меня восемь тысяч в сейфе Макдональда... - начала она.
Но Харниш не дал ей договорить. Почуяв опасность, он шарахнулся, как
необъезженный жеребец.
- Пустяки, - сказал он. - Нищим пришел я в этот мир, нищим и уйду, и,
можно сказать, с самого прихода не вылезал из нищеты. Идем вальс танце-
вать.
- Но ты послушай, - настаивала она. - Мои деньги зря лежат. Я одолжу
их тебе... Ну, ссуду дам и в долю войду, - торопливо добавила она, заме-
тив его настороженный взгляд.
- Я ни у кого ссуды не беру, - ответил он. - Я сам себя ссужаю, и,
когда повезет, все мое. Спасибо тебе, дорогая. Премного благодарен. Вот
свезу почту, и опять деньги будут.
- Элам... - прошептала она с нежным упреком.
Но он с умело разыгранной беспечностью проворно увлек ее в комнату
для танцев, и они закружились в вальсе, а Мадонна думала о том, что хоть
он и держит ее в объятиях, но сердце у него из железа и не поддается ни
на какие ее уловки.
В шесть часов утра, пропьянствовав всю ночь, Харниш как ни в чем не
бывало стоял у стойки и состязался в силе со всеми мужчинами подряд. Де-
лалось это так: два противника становились лицом Друг, к другу по обе
стороны угла, упершись правым локтем в стойку и переплетя пальцы правой
руки; задача заключалась в том, чтобы прижать руку противника к стойке.
Один за другим выходили мужчины против Харниша, но ни разу никому не
удалось побить его; осрамились даже такие великаны, как Олаф Гендерсон и
Луи-француз. Когда же они заявили, что Харниш берет не силой, а каким-то
ему одному известным приемом, он вызвал их на новое соревнование.
- Эй, слушайте! - объявил он. - Вот что я сделаю: во-первых, я сейчас
взвешу мри мешочек, а потом побьюсь об заклад на всю сумму, что после
того, как вы подымете столько мешков с мукой, сколько осилите, я подкину
еще два мешка и подыму всю махину.
- А ну, давай! - крикнул Луи-француз под одобрительный гул толпы.
- Стой! - закричал Олаф Гендерсон. - А я что же? Половина ставки моя!
В мешочке Харниша оказалось песку ровно на четыреста долларов, и он
заключил пари на эту сумму с Олафом и Луи-французом. Со склада салуна
принесли пятидесятифунтовые мешки с мукой. Сначала другие попробовали
свои силы. Они становились на два стула, а мешки, связанные веревкой,
лежали под ними на полу. Многим удавалось таким образом поднять четырес-
та или пятьсот фунтов, а кое-кто дотянул даже до шестисот. Потом оба ве-
ликана выжали по семьсот фунтов. Луифранцуз прибавил еще мешок и осилил
семьсот пятьдесят фунтов. Олаф не отстал от него, но восемьсот ни тот,
ни другой не могли выжать. Снова и снова брались они за веревку, пот лил
с них ручьем, все кости трещали от усилий, - но хотя им и удавалось
сдвинуть груз с места, все попытки оторвать его от пола были тщетны.
- Помяни мое слово, - сказал Харнишу Луифранцуз, выпрямляясь и слезая
со стульев. - На этот раз ты влип. Только человек из железа может это
осилить. Еще сто фунтов накинешь? И десяти не накинешь, приятель.
Мешки развязали, притащили еще два; но тут вмешался Керне:
- Не два, а один.
- Два! - крикнул кто-то. - Уговор был - два.
- Они ведь не выжали восемьсот фунтов, а только семьсот пятьдесят, -
возразил Керне.
Но Харниш, величественно махнув рукой, положил конец спорам:
- Чего вы всполошились? Эка важность - мешком больше, мешком меньше.
Не выжму - так не выжму. Увязывайте.
|
|