подойдя к окну, приподнял стекло повыше.
   - Я каталась, - сказала она, - но в другой стороне.
   - Почему не... - Он оборвал на полуслове, не зная, как закончить воп-
рос. - Скажите мне прямо, в чем дело, так же, как сказал я. Почему вы не
поехали в Пиедмонтские горы? Я повсюду искал вас.
   - Вот именно потому. - Она с улыбкой посмотрела ему  прямо  в  глаза,
потом потупилась. - Вы же сами понимаете, мистер Харниш.
   Он уныло покачал головой.
   - И понимаю и нет. Не привык я еще ко всяким городским выкрутасам.  Я
знаю, что есть вещи, которых делать нельзя. Ну и пусть, пока мне не  хо-
чется их делать.
   - А когда хочется? - быстро спросила она.
   - Тогда я их делаю. - На его лице с плотно сжатыми  губами  мелькнуло
жесткое, упрямое выражение, но он тут  же  поспешил  оговориться:  -  Не
всегда, конечно. Но если ничего плохого не делаешь, никому не вредишь  -
вот как наши прогулки, - то это уж просто чепуха.
   Она медлила с ответом, вертя в руках карандаш, видимо, обдумывая, что
ему сказать. Он молча ждал.
   - Наши прогулки, - начала она, - могут вызвать  нарекания.  Подумайте
сами. Вы же знаете, как люди рассуждают. Вы  -  мистер  Харниш,  миллио-
нер...
   - Биржевой игрок, - с горечью добавил он.
   Она кивнула, соглашаясь с этим нелестным определением, и продолжала:
   - Я стенографистка в вашей конторе...
   - Вы в тысячу раз лучше меня, - попытался он прервать ее, но  она  не
дала ему договорить.
   - Я не это хочу сказать. Все очень просто и  ясно,  и  таких  случаев
сколько угодно. Я ваша служащая. И дело не в том, что думаете вы или  я,
а в том, что подумают о нас. И мне незачем объяснять вам. Вы сами отлич-
но это понимаете.
   Она говорила бесстрастным, деловитым тоном, но от  Харниша  не  укры-
лось, что щеки у нее горят лихорадочным румянцем и что она немного зады-
хается от волнения.
   - Очень сожалею, что напугал вас и вы из-за меня бросили любимые мес-
та для прогулок, - невпопад проговорил он.
   - Вовсе вы меня не напугали, - с  живостью  возразила  она.  -  Я  не
школьница. Я давно уже сама о себе забочусь и никакого страха не испыты-
ваю. Мы с вами провели два воскресенья, и могу вас заверить,  что  я  не
боялась ни вас, ни Боба. Не об этом речь. Я отлично могу сама о себе по-
заботиться. Но люди непременно тоже хотят проявить заботу, вот в чем бе-
да! Что скажут люди обо мне, если я каждое воскресенье буду кататься  по
горам с моим патроном? Это нелепо - и все же это так. Никто слова бы  не
сказал, если бы я ездила с кем-нибудь из сослуживцев, а с вами - нельзя.
   - Но никто не знает и знать не должен! - воскликнул он.
   - Тем хуже. Не чувствовать за собой никакой вины и прятаться на  глу-
хих дорогах, будто у тебя совесть нечиста. Тогда уж лучше прямо и откры-
то...
   - Позавтракать со мной в будний день, - докончил он,  угадав  ход  ее
мыслей.
   Она кивнула.
   - Это не совсем то, что я хотела сказать, но более или менее. Я пред-
почла бы действовать в открытую, и пусть все об  этом  знают,  чем  пря-
таться с риском быть уличенной. Вы только не подумайте, что я жду  приг-
лашения на завтрак, - добавила она с улыбкой, - но вы понимаете,  что  я
имею в виду.
   - Тогда почему же вы не хотите ездить со мной в горы, не скрываясь? -
спросил он.
   Она покачала головой, и Харнишу показалось, что на ее лице  мелькнула
едва уловимая тень сожаления. Внезапно его охватил панический страх  по-
терять ее.