пролетело удивительно быстро.
   Адвокату и подсудимому принесли подкрепиться. И тут только  Жюльен  с
крайним изумлением обнаружил одно обстоятельство: ни одна из  женщин  не
покинула зала, чтобы пойти поесть.
   - Я, признаться, помираю с голоду, - сказал защитник. - А вы?
   - Я тоже, - отвечал Жюльен.
   - Смотрите-ка, вот и супруге господина префекта  принесли  поесть,  -
сказал адвокат, показывая ему на маленькую ложу. - Мужайтесь:  все  идет
отлично.
   Заседание возобновилось.
   Когда председатель выступил с заключительным словом, раздался бой ча-
сов - било полночь. Председатель вынужден был  остановиться;  в  тишине,
среди общего напряженного ожидания, бой часов гулко раздавался  на  весь
зал.
   "Вот он, мой последний день, наступает", - подумал Жюльен И вскоре он
почувствовал, как им неудержимо овладевает идея долга.  До  сих  пор  он
превозмогал себя, не позволял себе расчувствоваться и твердо решил отка-
заться от последнего слова. Но когда председатель спросил его, не желает
ли он что-либо добавить, он встал. Прямо перед собой он видел глаза г-жи
Дервиль, которые при вечернем освещении казались ему необычайно  блестя-
щими. "Уж не плачет ли она?" - подумал он.
   - Господа присяжные!
   Страх перед людским презрением, которым, мне казалось, я могу пренеб-
речь в мой смертный час, заставляет меня взять слово. Я отнюдь  не  имею
чести принадлежать к вашему сословию, господа:  вы  видите  перед  собой
простолюдина, возмутившегося против своего низкого жребия.
   Я не прошу у вас никакой милости, - продолжал Жюльен  окрепшим  голо-
сом. - Я не льщу себя никакими надеждами: меня  ждет  смерть;  она  мной
заслужена. Я осмелился покуситься на жизнь женщины, достойной всяческого
уважения, всяческих похвал. Госпожа де Реналь была для  меня  все  равно
что мать. Преступление мое чудовищно, и оно было предумышленно. Итак,  я
заслужил смерть, господа присяжные. Но будь я и менее  виновен,  я  вижу
здесь людей, которые, не задумываясь над тем, что молодость моя заслужи-
вает некоторого сострадания, пожелают наказать и раз навсегда сломить  в
моем лице эту породу молодых людей  низкого  происхождения,  задавленных
нищетой, коим посчастливилось получить хорошее образование, в силу  чего
они осмелились затесаться в среду, которую высокомерие  богачей  именует
хорошим обществом.
   Вот мое преступление, господа, и оно будет наказано с тем большей су-
ровостью, что меня, в сущности, судят отнюдь не равные мне.  Я  не  вижу
здесь на скамьях  присяжных  ни  одного  разбогатевшего  крестьянина,  а
только одних возмущенных буржуа...
   В продолжение двадцати минут Жюльен говорил в том же духе; он  выска-
зал все, что у него было на душе. Прокурор, заискивавший перед  аристок-
ратией, в негодовании подскакивал на своем кресле; и все же, несмотря на
несколько отвлеченный характер этого выступления  Жюльена,  все  женщины
плакали навзрыд. Даже г-жа Дервиль не отнимала платка от глаз. Перед тем
как окончить свою речь, Жюльен еще раз упомянул о своем злоумышлении,  о
своем раскаянии и о том уважении и безграничной преданности, которые  он
когда-то, в более счастливые времена, питал к г-же де Реналь. Г-жа  Дер-
виль вдруг вскрикнула и лишилась чувств.
   Пробило час ночи, когда присяжные удалились в свою камеру. Ни одна из
женщин не покинула своего места, многие мужчины вытирали глаза.  Сначала
шли оживленные разговоры, но мало-помалу в этом томительном ожидании ре-
шения присяжных усталость давала себя чувствовать, и в зале  водворялась
тишина. Это были торжественные минуты. Огни люстр уже начинали тускнеть.
Жюльен, страшно усталый, слышал, как рядом с ним шел разговор о том, хо-
роший это или дурной признак, что присяжные так  долго  совещаются.  Ему
было приятно, что все решительно были за него; присяжные все не  возвра-
щались, но тем не менее ни одна женщина не уходила из зала.