|
го удар!
- Вы, быть может, хотите сказать: какая это будет месть?
- Я могу жалеть человека, который меня облагодетельствовал, скорбеть
о том, что причинил ему зло, но я не боюсь, и меня никто никогда не ис-
пугает.
Матильда подчинилась ему. С тех пор как она сказала ему о своем поло-
жении, Жюльен впервые говорил с ней тоном повелителя; никогда еще он не
любил ее так сильно. Все, что было нежного в его душе, с радостью хвата-
лось, как за предлог, за теперешнее состояние Матильды, чтобы уклониться
от необходимости говорить с нею резко. Признание, которое она собиралась
сделать маркизу де Ла-Моль, страшно взволновало его. Неужели ему придет-
ся расстаться с Матильдой? И как бы она ни горевала, когда он будет уез-
жать, вспомнит ли она о нем через месяц после его отъезда?
Не меньше страшили его и те справедливые упреки, которые ему придется
выслушать от маркиза.
Вечером он признался Матильде в этой второй причине своих огорчений,
а потом, забывшись, увлеченный любовью, рассказал и о первой.
Матильда изменилась в лице.
- Правда? - спросила она. - Расстаться со мной на полгода - это для
вас несчастье?
- Невероятное, единственная вещь в мире, о которой я не могу подумать
без ужаса.
Матильда была наверху блаженства. Жюльен так старательно выдерживал
свою роль, что вполне убедил ее, что из них двоих она любит сильнее.
Настал роковой вторник. В полночь, вернувшись домой, маркиз получил
письмо, на конверте которого было написано, что он должен его вскрыть
сам, лично, и прочесть, будучи наедине.
"Отец,
Все общественные узы порваны между нами, остались только те, что свя-
зывают нас кровно. После моего мужа Вы и теперь и всегда будете для меня
самым дорогим существом на свете. Глаза мои застилаются слезами; я думаю
о горе, которое причиняю Вам, но чтобы стыд мой не стал общим достояни-
ем, чтобы у Вас нашлось время обсудить все это и поступить так, как Вы
найдете нужным, я не могу долее медлить с признанием, которое я обязана
сделать. Если Ваша привязанность ко мне, которая, по-моему, не знает
предела, позволит Вам уделить мне небольшой пенсион, я уеду, куда Вы
прикажете, в Швейцарию, например, вместе с моим мужем. Имя его столь
безвестно, что ни одна душа не узнает дочь Вашу под именем госпожи Со-
рель, снохи верьерского плотника. Вот оно, это имя, которое мне было так
трудно написать. Мне страшно прогневить Вас, как бы ни был справедлив
Ваш гнев, я боюсь, что он обрушится на Жюльена. Я не буду герцогиней,
отец, и я знала это с той минуты, как полюбила его; потому что это я по-
любила его первая, я соблазнила его. От Вас, от предков наших унаследо-
вала я столь высокую душу, что ничто заурядное или хотя бы кажущееся за-
урядным на мой взгляд не может привлечь моего внимания. Тщетно я, желая
Вам угодить, пыталась заинтересоваться господином де Круазенуа. Зачем же
Вы допустили, чтобы в это самое время рядом, у меня на глазах, находился
истинно достойный человек? Ведь Вы сами сказали мне, когда я вернулась
из Гиера: "Молодой Сорель - единственное существо, с которым можно про-
вести время без скуки"; бедняжка сейчас - если это только можно было бы
себе представить - страдает так же, как и я, при мысли о том горе, кото-
рое принесет Вам это письмо. Не в моей власти отвратить от себя Ваш от-
цовский гнев, но не отталкивайте меня, не лишайте меня Вашей дружбы.
Жюльен относился ко мне почтительно. Если он и разговаривал со мной
иногда, то только из глубокой признательности к Вам, ибо природная гор-
дость его характера не позволяла ему держаться иначе, как официально, с
кем бы то ни было, стоящим по своему положению настолько выше его. У не-
го очень сильно это врожденное чувство различия общественных положений.
И это я, - и я признаюсь в этом со стыдом Вам, моему лучшему другу, и
никогда никто другой не услышит от меня этого признания, - я сама однаж-
|
|