гостиной; всякий раз, когда открывалась дверь, сердце Жюльена мучительно
сжималось и замирало.
   Сели за стол. Наконец появилась и м-ль де ЛаМоль, верная, как всегда,
своей привычке заставлять себя ждать. Увидев Жюльена, она густо  покрас-
нела: никто не сказал ей ни слова о том, что он приехал. Вспомнив советы
князя Коразова, Жюльен поглядел на ее руки: они  дрожали.  Его  охватило
чувство неописуемого волнения, и он еще раз  порадовался,  что  выглядит
усталым.
   Господин де Ла-Моль произнес похвальную речь Жюльену, после чего мар-
киза соизволила обратиться к нему и сказала что-то  весьма  любезное  по
поводу его усталого вида. Жюльен ежеминутно повторял себе: "Я не  должен
смотреть на мадемуазель де Ла-Моль слишком часто, но я не  должен  также
избегать глядеть на нее. Мне надо казаться таким, каким я был за  неделю
до постигшего меня несчастья..." В общем, он решил, что может быть дово-
лен своим поведением. Оказывая внимание хозяйке дома, он  старался  втя-
нуть в разговор ее гостей и поддерживал оживленную беседу.
   Его учтивость была вознаграждена: около восьми часов доложили о  при-
езде маршальши де Фервак. Жюльен тотчас исчез и вскоре  появился  снова,
одетый с необыкновенной тщательностью. Г-жа де Ла-Моль была весьма приз-
нательна ему за этот знак внимания и, желая выразить ему свое одобрение,
заговорила с г-жой де Фервак о его поездке. Жюльен сел около  маршальши,
но при этом так, чтобы Матильде не видно было его глаз. Поместившись та-
ким образом, согласно всем правилам искусства, он устремил  на  г-жу  де
Фервак красноречивый взор, полный изумленного восхищения. Первое из  пя-
тидесяти трех писем, подаренных ему князем Коразовым, начиналось  прост-
ранным словоизлиянием, посвященным именно этому чувству.
   Маршальша заявила, что она едет в Комическую оперу. Жюльен устремился
туда же и повстречал там кавалера де Бовуази, который провел его в прид-
ворную ложу, находившуюся рядом с ложей г-жи де Фервак.  Жюльен  смотрел
на нее не сводя глаз. "Надо будет, - решил он, возвращаясь домой, - вес-
ти дневник этой осады, иначе я перезабуду все мои маневры". Он  заставил
себя исписать три или четыре страницы на эту скучнейшую тему и - о чудо!
- за этим занятием ни разу не вспомнил о м-ль де Ла-Моль.
   Матильда почти забыла о нем, пока он путешествовал. "В  конце  концов
это совершенно заурядный человек, - решила она. - Имя его будет постоян-
но напоминать мне о величайшем позоре в моей жизни.  Надо  добросовестно
проникнуться самыми общепринятыми  понятиями  скромного  благоразумия  и
чести; женщина, забывая о них, может потерять решительно все". Она  дала
понять, что брачный контракт с маркизом де  Круазенуа,  подготовлявшийся
уже давно, можно, наконец, считать делом решенным. Г-н де Круазенуа  был
вне себя от радости; он был бы до крайности удивлен, если бы ему  сказа-
ли, что это новое отношение к нему Матильды, которым  он  так  гордился,
проистекало просто из равнодушной покорности судьбе.
   Но все намерения м-ль де Ла-Моль мигом  изменились,  как  только  она
увидела Жюльена. "Да ведь это же на самом деле муж мой,  -  сказала  она
себе, - и если я действительно хочу вступить на путь добродетели и  бла-
горазумия, то ясно, что я должна выйти замуж только за него".
   Она уже заранее ждала, что он будет одолевать ее всяческими излияния-
ми и унылыми взглядами, и уже придумывала, что она ему ответит, так как,
разумеется, едва только встанут из-за стола, он попытается заговорить  с
нею. Но он не только не сделал этой попытки,  а  преспокойно  остался  в
гостиной и даже ни разу не взглянул в сторону сада - один бог знает, че-
го ему это стоило. "Самое лучшее - сразу же объясниться с ним", - решила
м-ль де Ла-Моль и вышла одна в сад. Жюльен не появлялся. Матильда прошла
мимо больших стеклянных дверей гостиной и увидала, что он с  воодушевле-
нием рассказывает г-же де Фервак о развалинах старинных замков,  которые
разбросаны на гористых берегах Рейна и придают им такой своеобразный ха-
рактер. Он теперь уже более или менее овладел искусством этой  сентимен-
тальной вычурной речи, которая в некоторых салонах  считается  признаком
ума.