|
Жюльен был слишком несчастен, а главное, слишком потрясен, чтобы раз-
гадать столь сложный любовный маневр; и еще менее того он был способен
усмотреть в нем что-либо благоприятное для себя; он оказался просто-нап-
росто жертвой Никогда еще он не доходил до такого отчаяния; его поведе-
ние до такой степени не согласовалось с голосом рассудка, что если бы
какой-нибудь умудренный горем философ сказал ему. "Торопитесь воспользо-
ваться обстоятельствами, которые складываются для вас благоприятно: при
этой рассудочной любви, которую мы встречаем в Париже, одно и то же
настроение не может продлиться более двух дней", - он бы его не понял.
Но в каком бы умоисступлении он ни находился, он неспособен был изменить
долгу чести. Честь обязывала его молчать, он это понимал Попросить сове-
та, рассказать о своих мучениях первому попавшемуся человеку было бы для
него великим счастьем, подобным тому, какое испытывает несчастный пут-
ник, когда он посреди раскаленного зноя пустыни чувствует каплю прохлад-
ной влаги, упавшую с неба Он сознавал эту опасность; он боялся, что,
случись кому-нибудь неосторожно обратиться к нему с расспросами, он сей-
час же разразится потоком слез; он заперся у себя в комнате.
Он видел, что Матильда долго бродила в саду, и только когда она, на-
конец, ушла оттуда, он решился выйти сам; он подошел к розовому кусту, с
которого она сорвала цветок.
Вечер был темный, и он мог предаваться своему горю, не опасаясь, что
его увидят. Для него было ясно, что м-ль де Ла-Моль любит одного из этих
молодых офицеров, с которыми она только что так весело болтала... А его
она тоже любила, но теперь поняла, что он ничего не стоит.
"Да, в самом деле, какие у меня достоинства? - с чувством глубочайше-
го убеждения твердил себе Жюльен - Я существо совершенно незначительное,
заурядное, в высшей степени скучное для окружающих и очень неприятное
для самого себя". Ему до смерти опротивели и все его прекрасные качества
и все то, что когда-то воодушевляло и увлекало его; и вот в таком-то
состоянии, когда воображение его как бы вывернулось наизнанку, он пытал-
ся разобраться в жизни при помощи своего воображения. В такое заблужде-
ние может впасть только недюжинный человек.
Уже не раз мысль о самоубийстве соблазняла его; видение это было пол-
но для него глубокого очарования; это был словно блаженный отдых, чаша
студеной воды, поднесенная несчастному, который погибает в пустыне от
жажды и зноя.
"Умереть, - но ведь она будет презирать меня еще больше! - воскликнул
он. - Какую память я оставлю по себе!"
Когда человеческое существо ввергнуто в такую бездну отчаяния, у него
нет иного прибежища, как только его мужество. У Жюльена не хватало до-
гадливости сказать себе: "Надо рискнуть!" Но вечером, глядя на окно Ма-
тильды, он увидел сквозь ставни, как она погасила свет, он представил
себе эту очаровательную комнату, которую он видел - увы! - единственный
раз в жизни Дальше воображение его не решалось идти.
Пробило час ночи. И вот тут, услыхав бой часов, он сразу сказал себе:
"Взберусь по лестнице!"
Его словно осенило свыше, и тут же подоспело множество всяких разум-
ных доводов. "Ведь хуже уж ничего не может быть! - повторял он себе. Он
бегом бросился к лестнице; садовник держал ее теперь под замком на цепи.
Курком своего маленького пистолета, который он при этом сломал, Жюльену,
проявившему в этот миг сверхчеловеческую силу, удалось разогнуть одно из
звеньев цепи, замыкавшей лестницу. Через несколько минут она уже была у
него в руках, и он подставил ее к окну Матильды.
"Ну что ж, рассердится, обрушит на меня свое презрение, пусть! Я по-
целую ее, поцелую в последний раз, а потом поднимусь к себе и застре-
люсь... Губы мои коснутся ее щеки, перед тем как я умру!"
Он одним духом взлетел по лестнице. Вот он уже стучит в ставень. Че-
рез несколько мгновений Матильда, услыхав стук, пытается отворить окно.
Лестница мешает. Жюльен хватается за железный крючок, который придержи-
вает ставень, когда тот открыт, и, тысячу раз рискуя полететь вниз голо-
|
|