|
солях.
- Нет, окон бить не надо, - возразила Матильда, тщетно пытаясь гово-
рить непринужденным тоном. - Мне кажется, вы могли бы опустить лестницу
на веревке, если ее привязать к первой перекладине. У меня тут всегда
целый запас веревок.
"И это влюбленная женщина! - подумал Жюльен. - И она еще осмеливается
говорить, что любит! Такое хладнокровие, такая обдуманность во всех этих
мерах предосторожности довольно ясно показывают, что я вовсе не торжест-
вую над господином де Круазенуа, как мне по моей глупости вообразилось,
а просто являюсь его преемником. В сущности, не все ли равно! Я ведь не
влюблен в нее! Я торжествую над маркизом в том смысле, что ему, разуме-
ется, должно быть неприятно, что его заменил кто-то другой, а еще более
неприятно, что этот другой - я. С каким высокомерием он поглядел на меня
вчера в кафе Тортони, делая вид, что не узнал меня, и с каким злым видом
он, наконец, кивнул мне, когда уж больше неудобно было притворяться!"
Жюльен привязал веревку к верхней перекладине лестницы и стал медлен-
но опускать ее, высунувшись далеко за оконную нишу, чтобы не задеть
лестницей стекла внизу. "Вот удобный момент, чтобы прикончить меня, -
подумал он, - если кто-нибудь спрятан в комнате у Матильды". Но кругом
по-прежнему царила глубокая тишина.
Лестница коснулась земли, Жюльену удалось уложить ее на гряду с экзо-
тическими цветами, которая в виде бордюра шла вдоль стены.
- Что скажет моя мать, - молвила Матильда, - когда увидит свои рос-
кошные насаждения в таком изуродованном виде.
- Надо бросить и веревку, - добавила она с удивительным хладнокрови-
ем. - Если увидят, что она спущена из окна, это будет довольно трудно
объяснить.
- А мой как уходить отсюда? - шутливым тоном спросил Жюльен, подражая
ломаному языку креолов (Одна из горничных в доме была родом из Сан-До-
минго.)
- Вам - ваш уходить через дверь, - в восторге от этой выдумки отвеча-
ла Матильда.
"Ах, нет, - подумала она, - конечно, этот человек достоин моей люб-
ви!"
Жюльен бросил веревку в сад; Матильда схватила его за руку. Подумав,
что это враг, он быстро обернулся и выхватил кинжал. Ей показалось, что
где-то открыли окно. Несколько мгновений они стояли неподвижно, затаив
дыхание. Луна озаряла их ярким, полным светом. Шум больше не повторился,
беспокоиться было нечего.
И тогда снова наступило замешательство, оно было одинаково сильно у
обоих. Жюльен удостоверился, что дверь в комнату заперта на все задвиж-
ки; ему очень хотелось заглянуть под кровать, но он не решался. Там
вполне могли спрятаться один, а то и два лакея Наконец, устрашившись
мысли, что он потом сам будет жалеть о своей неосторожности, он загля-
нул.
Матильду опять охватило мучительное чувство стыда. Она была в ужасе
от того, что она затеяла.
- Что вы сделали с моими письмами? - выговорила она наконец.
- Первое письмо спрятано в толстенную протестантскую Библию, и вче-
рашний вечерний дилижанс увез ее далеко-далеко отсюда.
Он говорил очень внятно и умышленно приводил эти подробности с тем,
чтобы люди, которые могли спрятаться в двух огромных шкафах красного де-
рева, куда он не решался заглянуть, услышали его.
- А другие два сданы на почту и отправлены той же дорогой.
- Боже великий! Зачем же такие предосторожности? - спросила изумлен-
ная Матильда.
"Чего мне, собственно, лгать?" - подумал Жюльен и признался ей во
всех своих подозрениях.
- Так вот чем объясняются твои холодные письма! - воскликнула Ма-
тильда, и в голосе ее слышалось скорее какое-то исступление, чем неж-
|
|