В четыре часа Жюльен, после некоторых колебаний, решился зайти к гра-
фу Норберу. Тот собирался ехать верхом и, будучи человеком в высшей сте-
пени вежливым, оказался в несколько затруднительном положении.
   - Я думаю, - сказал он Жюльену, - что вы скоро будете брать  уроки  в
манеже, и через несколько недель я с большим удовольствием буду кататься
с вами.
   - Я хотел иметь честь поблагодарить вас за вашу ко  мне  доброту  По-
верьте мне, сударь, - прибавил Жюльен весьма проникновенным тоном,  -  я
глубоко чувствую, как должен быть вам обязан. Если лошадь ваша не  пост-
радала из-за моей вчерашней неловкости и если она свободна, мне бы хоте-
лось прокатиться на ней сегодня.
   - Как знаете, дорогой мой Сорель, но только  пеняйте  на  себя,  если
свернете себе шею. Считайте, что я сделал вам все предостережения, кото-
рых требует благоразумие. Но дело в том, что уже четыре часа и время те-
рять некогда.
   - А что, собственно, надо делать, чтобы не падать? -  спросил  Жюльен
молодого графа, когда они уже сидели в седле.
   - Много разных разностей, - отвечал Норбер, хохоча во  все  горло.  -
Ну, например, надо откидывать корпус назад.
   Жюльен поехал крупной рысью. Они выехали на площадь Людовика XVI.
   - Ах вы, юный смельчак! - сказал Норбер. -  Смотрите,  сколько  здесь
экипажей, и правят ими бесшабашные люди. Упади вы, и  все  эти  тильбюри
тотчас же затопчут вас: кому охота портить лошади рот удилами,  останав-
ливая ее на полном ходу!
   Раз двадцать Норбер видел, что Жюльен вот-вот вылетит из седла, но  в
конце концов прогулка окончилась благополучно. Когда они вернулись,  мо-
лодой граф сказал сестре:
   - Позвольте вам представить отчаяннейшего сорвиголову!
   За обедом, разговаривая с отцом, сидевшим  на  противоположном  конце
стола, Норбер громко превозносил отчаянную храбрость Жюльена. Но это бы-
ло все, что можно было похвалить в его верховой езде. Молодой граф  слы-
шал утром, как конюхи,  чистя  лошадей  на  дворе,  судачили  о  падении
Жюльена и насмехались над ним самым непристойным образом.
   Несмотря на все эти любезности и доброжелательность, Жюльен скоро по-
чувствовал себя в этой семье совершенно одиноким. Все здешние обычаи ка-
зались ему ужасно странными, и он то и дело их нарушал Его промахи  дос-
тавляли великое удовольствие лакеям.
   Аббат Пирар уехал в свой приход "Если Жюльен только тростник колеблю-
щийся, пусть погибает, а если это человек мужественный, пусть пробивает-
ся сам", - так рассуждал он.
 
 
   IV
   ОСОБНЯК ДЕ ЛА-МОЛЬ
 
   Что он здесь делает? Нравится ему здесь? Или он льстит себя  надеждой
понравиться?
   Ронсар.
 
   Если в аристократической гостиной особняка де ЛаМоль все казалось не-
обычным Жюльену, то и сам этот бледный молодой человек в черном  костюме
производил самое странное впечатление на тех, кто удостаивал  его  своим
вниманием. Г-жа де Ла-Моль предложила своему супругу  отсылать  его  ку-
да-нибудь с поручением, когда у них будут приглашены  на  обед  особенно
важные лица.
   - Я хочу довести опыт до конца, - отвечал маркиз. - Аббат Пирар пола-
гает, что мы не правы, подавляя самолюбие людей, которых мы приближаем к
себе. Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление,  ну,  и
так далее. Этот же кажется неуместен только потому, что его здесь  никто
не знает, а в общем, это ведь глухонемой.