|
зался ему очаровательным.
"Может ли быть, - подумал Жюльен, - чтобы этот юноша своими оскорби-
тельными шутками заставил меня бежать из этого дома?"
Разглядывая графа Норбера, Жюльен заметил, что он был в сапогах со
шпорами... "А я должен быть в туфлях, очевидно, как низший?" Все сели за
стол; Жюльен услышал, как маркиза, повысив голос, сделала кому-то стро-
гое замечание. И почти в ту же минуту он заметил молодую особу, очень
светлую блондинку, необыкновенно стройную. Она подошла к столу и села
напротив него. Она ему совсем не понравилась; однако, поглядев более
внимательно, он подумал, что никогда еще не видел таких красивых глаз;
но только они изобличали необыкновенно холодную душу. Потом Жюльен уло-
вил в них выражение скуки, которая пытливо приглядывается, но непрестан-
но помнит о том, что ей надлежит быть величественной. "Вот у госпожи де
Реналь были очень красивые глаза, - думал он, - ей все говорили об этом,
но в них нет ничего общего с этими глазами". У Жюльена было еще слишком
мало опытности, чтобы понять, что огоньки, загоравшиеся иногда в глазах
мадмуазель Матильды, - он слышал, что ее так называли, - были не чем
иным, как огнем остроумия. А когда загорались глаза г-жи де Реналь, -
это было пламя страсти или огонь благородного негодования, охватывавшего
ее, если при ней рассказывали о какомнибудь возмутительном поступке. К
концу обеда Жюльен нашел словечко, которое хорошо определяло особенную
красоту глаз м-ль де Ла-Моль. "Они у нее искрометные", - сказал он про
себя. А в общем, она была ужасно похожа на мать, которая казалась
Жюльену все более и более противной, - и он перестал на нее смотреть.
Зато граф Норбер казался ему обворожительным во всех отношениях. Жюльен
был до того им очарован, что ему и в голову не приходило завидовать мо-
лодому графу или ненавидеть его за то, что граф был богаче и знатнее,
чем он.
У маркиза, по мнению Жюльена, был явно скучающий вид.
Когда подавали вторую перемену, он сказал сыну:
- Норбер, прошу тебя любить и жаловать господина Жюльена Сореля. Я
только что взял его в свой штаб и думаю сделать из него человека, если
это удастся.
- Это мой секретарь, - сказал маркиз своему соседу, - он пишет "cela"
через два "I".
Все посмотрели на Жюльена, который слегка поклонился, главным образом
в сторону Норбера, но, в общем, все остались довольны его взглядом.
Маркиз, по-видимому, сказал, какого рода образование получил Жюльен,
ибо один из гостей начал допрашивать его о Горации. "Как раз разговором
о Горации я и понравился епископу безансонскому, - подумал Жюльен. -
Видно, они никакого другого автора не знают". И с этой минуты он сразу
овладел собой. Это произошло безо всяких усилий с его стороны, потому
что он только что решил про себя, что мадемуазель де Ла-Моль никогда не
может быть женщиной в его глазах. А к мужчинам он после семинарии поте-
рял всякое уважение, и не так-то им было легко запугать его. Он чувство-
вал бы себя совсем уверенным, если бы только эта столовая не блистала
таким великолепием. Все дело, в сущности, было в двух зеркалах, в восемь
футов высоты каждое, на которые он время от времени поглядывал, видя в
них своего собеседника, рассуждавшего с ним о Горации, - они-то нес-
колько и смущали его. Для провинциала его фразы были не так уж длинны У
него были красивые глаза, и от застенчивости взгляд их, то робеющий, то
радостный - когда ему удавалось удачно ответить, - сверкал еще ярче.
Этот экзамен внес некоторое оживление в чинный обед. Маркиз незаметно
сделал знак собеседнику Жюльена, поощряя его понажать сильней. "Неужели
он и вправду что-то знает? - подумал маркиз.
Жюльен, отвечая, высказывал собственные соображения и настолько прео-
долел свою застенчивость, что обнаружил не ум, конечно, - ибо это немыс-
лимо для того, кто не знает, на каком языке говорят в Париже, но то, что
у него есть какие-то свои мысли, хоть он и выражал их несколько неуклюже
и не всегда к месту, а кроме того, видно было, что он превосходно знает
|
|