|
скорее незаконный сын какого-нибудь богача. Как-то я видел, он получил
письмо - то ли безыменное, то ли подписанное чужим именем - с чеком на
пятьсот франков.
- А! Это Жюльен Сорель? - сказал маркиз.
- Откуда вы знаете его имя? - спросил удивленный аббат и сам тут же
смутился от своего вопроса.
- Этого я вам не скажу, - заметив его смущение, ответил маркиз.
- Так вот! - продолжал аббат. - Вы могли бы попробовать сделать себе
из него секретаря: у него есть и энергия и ум - словом, попробовать сто-
ит.
- Почему бы и нет? - ответил маркиз. - Но только не такой ли это че-
ловек, который способен польститься на взятку от начальника полиции или
еще кого-нибудь и станет тут у меня шпионить? Вот, собственно,
единственное мое опасение.
Когда аббат Пирар успокоил его на этот счет весьма благоприятным от-
зывом о Жюльене, маркиз вынул тысячефранковый билет.
- Пошлите это на дорогу Жюльену Сорелю, и пусть он явится ко мне.
- Поистине только привычка жить в Париже, господин маркиз, могла при-
вести вас к столь приятному заблуждению, - отвечал аббат Пирар. - Вы
стоите столь высоко, что даже понятия не имеете, какая тирания, тяготеет
над нами, бедными провинциалами, особенно над священниками, которые не
дружат с иезуитами. Они не пожелают отпустить Жюльена Сореля и сумеют
отделаться разными искусными отговорками: ответят мне, что он болен, что
письмо затерялось на почте, и так далее, и так далее.
- Я на днях возьму у министра письмо к епископу, - сказал маркиз.
- Я забыл одну подробность, - сказал аббат. - Этот молодой человек,
хоть он и весьма низкого происхождения, душу имеет высокую. Никакого
проку вашим делам от него не будет, если вы заденете его гордость; вы
превратите его этим в тупицу.
- Это мне нравится, - сказал маркиз. - Я сделаю его товарищем моего
сына. Достаточно этого?
Спустя некоторое время Жюльен получил письмо, написанное незнакомым
почерком; на конверте стоял штемпель города Шалона, и к письму был при-
ложен чек на имя одного безансонского торговца. Письмо было подписано
вымышленным именем, но, развернув его, Жюльен затрепетал: громадная
клякса красовалась посреди страницы на тринадцатом слове - это был знак,
о котором они условились с аббатом Пираром.
Не прошло и часа, как Жюльена позвали к епископу, где он был принят
поистине с отеческой добротой. Не переставая цитировать Горация, его
преосвященство в весьма изысканных выражениях поздравил Жюльена с прек-
расной будущностью, открывающейся перед ним в Париже, ожидая, по-видимо-
му, услышать в благодарность кое-какие разъяснения по этому поводу. Но
Жюльен ничего не мог ему сказать, прежде всего потому, что сам ровно ни-
чего не знал, - и его высокопреосвященство проникся к нему истинным ува-
жением. Один из должностных священников епископского подворья составил
письмо к мэру, который поспешил сам принести подписанную подорожную, в
которой было оставлено чистое место для имени путешественника.
В двенадцатом часу ночи Жюльен явился к Фуке, который, как человек
здравомыслящий, выразил больше удивления, чем восторга, по поводу перс-
пектив, которые, казалось бы, открывались перед его другом.
- Для тебя это кончится не иначе как какой-нибудь казенной долж-
ностью, - сказал ему этот приверженец либералов, - и это рано или поздно
приведет тебя к чему-нибудь такому, за что тебя в газетах с грязью сме-
шают. Я о тебе здесь услышу только тогда, когда ты осрамишься. Припомни
мои слова. Даже с чисто финансовой точки зрения лучше зарабатывать сто
луидоров честной торговлей лесом и быть самому себе хозяином, чем полу-
чать четыре тысячи франков от правительства, хотя бы во главе его стоял
сам царь Соломон.
Но Жюльен в этих рассуждениях усмотрел только мелочную ограниченность
деревенского богача. Наконецто пришло для него время появиться на арене
|
|