город в стране, и его людей; и эта история, словно устремленный к победе старик,
продолжала свое движение.



Замба восьмая
- Вам ведь не безразлична вся наша величайшая Якутия и прекрасная тайга? -
спросил Павел Амадей Саха, одетый в блестящий голубой костюм.
Они сидели в полутемном баре <Порез> за круглым белым столиком и пили пиво.
Громко играла примитивная музыка и сверкали какие-то лазерные блики,
высвечивающие полуголые тела длинных женщин, танцующих в кружок в центре бара, и
отражающиеся матовым светом на большом лбу Саха, который от этого ритмично
мигал, словно сломанная трубка неонового светильника. И когда включалось что-то
специальное, пробегали целые световые пузырьки - радужные зайчики - струящиеся
по креслам, стенам и столам, и проносящиеся также по уверенной фигуре сидящего
напротив Абрама Головко, делая его похожим на ангельское существо, прибывшее с
небес или звезд, и переполненное своей прекрасной добротой и яркой энергией.
Софрон Жукаускас тоже был здесь, и пил жиздру со льдом, наслаждаясь
умиротворительным весельем, царившем в этом месте, и не желая ничего говорить.
Головко отхлебывал пиво и презрительно окидывал взглядом худую блондинку,
стоявшую у стойки.
- Вы не понимаете моих словечек?! - выкрикнул Павел Амадей, стараясь перекричать
музыку. - Вы ж должны сражаться за якутскую идею?!
- А ты здесь танцевать будешь?.. - рявкнул Головко, нагло улыбнувшись блондинке.

- Так вы танцуйте! - сказал Саха. - Я ж вас привел для этого!
- Не хочу, - твердо заявил Абрам, не смотря более на блондинку. - Плевать я
хотел на этот мир!
- На Мирный?
- И на Мирный.
- Чего это он? - спросил Саха.
- Он хочет создать Великий Израиль, включив в него Якутию, - сказал Жукаускас.
Павел Амадей Саха замолчал, потом достал сигарету и громко засмеялся.
- Но это ведь чушь, бред!..
- Как и все остальное, - решительно сказал Головко, залпом допивая пиво: -
Впрочем, я все время шутил. На самом деле я готов умереть во славу Якутии. Я
могу осуществить <пиф-паф> во имя якутское. Я согласен сделать <хрясь-хрясь>
ради будущего счастья всей Якутии. Ибо Бог есть Якутия.
- Уа! - крикнул Саха, хлопая в ладоши. - Я знал, что вы - прекрасны! Эй,
половой, несите пива!
Через три минуты подскочил услужливый человек в розовом фартуке и выставил три
огромных кружки пива.
- Мне бы жиздры, - нерешительно проговорил Софрон.
- На здоровье! - обрадовался Саха. - Только смотрите! Вам сегодня лететь! А
завтра придется трудно. Поэтому пейте. И танцуйте! Но будьте осторожны! Вот так!
На-на!
- Перестань верещать, - грубо сказал Головко.
- Да будет вам... - обиженно буркнул Павел Амадей Саха.
- Глупая у вас, дурацкая, сытая реальность, - злобно проговорил Головко. - Вы,
гады, продали все наши алмазы и кайфуете тут, а мы мерзнем и воюем. Ничего -
если мы победим, конец вам. Закончится ваше солнце и всякие интегральные прятки
глухих старичков!
- Слепоглухонемых старичков, - поправил Жукаускас.
- Какая разница?! Они тут, падлы, наши с тобой алмазы пропили и пропидорасили!
- Да! - крикнул Софрон.
- Да вы что?.. - пораженно сказал Павел Амадей Саха. - Я вообще художник и поэт,
при чем тут я?
- Какой ты там поэт!.. - мрачно воскликнул Абрам, допивая свое пиво. - Ну,
прочти свое стихотворение.
- Ну, хорошо, - сказал Саха. - Пук-пук.