зеленой траве, а над ним стоял усмехающийся Ылдя.
- Что, кайф словил?! Вставай, мы уходим, молебен окончен. Понравилось? Честно говоря, все это -
дерьмистика! Но необходимо.
- Что это?.. - пролепетал Софрон, тряся головой. - Было ведь...
- Встать!- рявкнул Ылдя.
Жукаускас вскочил, но его шатало. Ефим ударил кулаком в его щеку, засмеялся и крикнул:
- Зу-зу!
- Ду-ду! - отвечало войско.
- Юрюнг Айыы Тойон с нами! Вы все видели! Слышали! Нюхали! Мы идем! Приготовить автоматы,
прочистить зенитки! Жрец нам накамлал! Победа нас ждет!
- Кру-гом! - вдруг рявкнул человек в коричневой пилотке. - Раз, два!
Воины четко развернулись.
- Хан Марга!
- Я-я!! - выкрикнул маленький шустрый якут с желтой повязкой на шее.
- Ведите армию на правый бой, - зычно сказал человек в пилотке.
- Да-да! - проорал тот и побежал во главу войска.
- Мы двинемся следом, - ухмыльнувшись, тихо проговорил Ылдя. - А ты, чудик, будешь закрывать меня
от случайных пуль. Ясненько?!
- Смерти нет, - блаженно улыбаясь, сказал Софрон.
- Вот и отлично! Хорошо будешь защищать - не убью!
- Ха-ха-ха, - пробормотал Софрон.
- Молчать! - разозлился Ефим, но тут армия двинулась вперед, четко маршируя, словно метроном,
отбивающий ритм боевого марша.
- Песню... Затягивай! - приказал идущий вначале Марга. Через два шага все запели:
- Мы - знойные якуты
Пу-пу, ду-ду, зу-зу,
Засунем всех врагов своих
Мы в задик жеребца.
А после их порежем
Жо-жо, ло-ло, мо-мо,
На мерзкие обрезки
И облюем тогда.
Мы русских расхерачим,
Армяшек и мордву,
А после их засунем
В дерьмо мы омулей.
Чтоб ни один народик
Ви-ви, зи-зи, ки-ки,
Не пудрил наши мозги -
Великий Уранхай!
- Что это за предел маразма! - воскликнул Жукаускас. - Большего говна я, наверное, не слышал!
- Это - наша строевая песня! - злобно сказал Ылдя. - Я написал. Ясненько?!
Софрон промолчал.
- Ты осмеливаешься иметь что-то против нашей гениальной песни - великого якутского военного
гимна?! - разъяренно спросил Ылдя. - Сейчас я тебе ноздрю на посох натяну!
Воины шли вперед, вздымая коричневую пыль, и с ними ехали машины, везущие какие-то розовые зенитки,
или пушки. Солнце вышло из-за мутных облачков и противно слепило глаза, неприятно нагревая головные
уборы. В этой мерной ходьбе слышалось позвякивание и шелест, и на солдатских якутских лицах
появлялись капли ратного пота, образующие целые ручейки на лицах тех, кто вез зенитки. Все эти существа
устремлялись биться за золото, как в доисторические эры, и командиры с желтыми повязками гордо
поднимали подбородки вверх, склоняя голову направо, и любовно поглаживали приклады своих автоматов,
почти как головки маленьких донек перед сном, и жаждали доблести, храбрости и упоения.
Они прошли мимо скособоченных изб, каменных желтых зданий и разнообразных балаганов, и вышли на
узкое шоссе, уходящее вдаль; и справа от этого шоссе был пустырь, а на пустыре стоял высокий крест.
Жукаускас посмотрел направо и вдруг увидел замученную окровавленную фигурку Ильи Ырыа, прибитого
за руки и за ноги к этому кресту. Какие-то колючки опутывали его голову, синяки и ссадины покрывали его
худосочное тело, но бледное лицо насмешливо смотрело вниз, а пересохшие, с запекшейся кровью губы
что-то шептали. Ырыа вздрогнул и напрягся. Голова его медленно начала подниматься вверх; от
напряжения кровь потекла из ран; раздался глухой стон. Илья поглядел на проходящее войско взглядом
дебила и стал делать ртом пукающие звуки в такт марширующим.