|
- А как же бог допустил эту ужасную драку сегодня утром?
- Боюсь, что он такими вещами не интересуется, - улыбнулась Мерседес.
- Едва ли он даже знал о ней.
- Я перепугалась до смерти, - сказала Саксон, - мне чуть дурно не
сделалось. А вы... я ведь смотрела на вас, - вы глядели на эту драку так
равнодушно, точно на какое-то представление.
- Это и было представление!
- О! Как вы можете...
- Ну, знаете, у меня на глазах людей убивали. Ничего особенного. Все
люди умирают. Дураки умирают, как скот, не зная почему. Даже смешно. Ко-
лотят друг друга дубинками и кулаками, проламывают друг другу головы,
грызутся, точно собаки из-за кости. Ведь работа, из-за которой они бьют-
ся, - это та же кость. Если бы они еще убивали друг друга из-за женщин,
из-за идей, золота, сказочных брильянтов! Но нет - они только голодны и
дерутся ради каких-то крох, лишь бы набить желудок!
- О, если бы только я могла понять, - прошептала Саксон, стиснув ру-
ки. Ее томила тоска неведения и жажда знания.
- Тут нечего и понимать. Все ясно, как день. Всегда существовали ду-
раки и умники, рабы и господа, мужики и принцы. И всегда будут существо-
вать.
- Но почему же?
- Почему мужик - мужик, моя дорогая? Потому, что он мужик! Почему
блоха - блоха?
Саксон огорченно качала головой.
- Но я же вам ответила, милочка. Ни один философ в мире не даст вам
более ясного ответа. Почему вы выбрали себе в мужья именно этого мужчи-
ну, а не другого? Потому что именно он вам понравился. А почему? Понра-
вился, и все! Почему огонь жжет, а мороз морозит? Почему есть дураки и
умные? Хозяева и рабы? Предприниматели и рабочие? Почему черное - черно?
Ответьте на это - и вы ответите на все.
- Но разве правильно, что люди голодают и не имеют работы, когда они
только и хотят работать, лишь бы их труд оплачивался по справедливости,
- возразила Саксон.
- Это так же правильно, как то, что камень не горит, что морской пе-
сок не сахар, что терновник колется, а вода мокрая, что дым поднимается
кверху, а вещи падают вниз.
Но такое объяснение действительности не убедило Саксон. Откровенно
говоря, она просто не постигала смысла того, что говорила Мерседес. Это
казалось ей нелепым.
- Тогда, значит, у нас нет ни свободы, ни независимости! - пылко
воскликнула она. - Люди неравны, и мой ребенок не имеет права жить так,
как живет дитя богатой матери!
- Конечно, нет, - отозвалась Мерседес.
- Но ведь весь мой народ именно за это и боролся, - возразила Саксон,
вспоминая уроки истории и саблю отца.
- Демократия - мечта глупцов. Ах, милочка, поверьте, демократия - та-
кая же ложь, такой же дурман, как религия, и служит лишь для того, чтобы
рабочие - этот вьюченный скот - не бунтовали. Когда они стонали под бре-
менем нужды и непосильного труда, их уговаривали терпеть и нужду и труд
и кормили баснями о царстве небесном, где бедные будут счастливы и сыты,
а богатые и умные - гореть в вечном огне. Ох, как умные смеялись! А ког-
да эта ложь выдохлась и у людей возникла мечта о демократии, умные пос-
тарались, чтобы она так и осталась мечтой, только мечтой. Миром владеют
сильные и умные.
- Но ведь вы же сами принадлежите к рабочему люду, - заметила Саксон.
Старуха почти гневно выпрямилась.
- Я? К рабочему люду? Да, но только потому, что я неудачно поместила
деньги, что я стара и уже не могу покорять смелых молодых людей, потому
что я пережила всех друзей моей молодости и у меня никого не осталось,
потому что я живу здесь, в этом рабочем квартале, с Барри Хиггинсом и
|
|