|
вместе с тем холодное презрение. - В древности, когда погребали великих
людей, с ними вместе зарывали живьем их рабов. Я же, моя дорогая, беру с
собой только свои тряпки!
- Значит, вы... совсем не боитесь смерти? Ни чуточки?
Мерседес покачала головой и торжественно ответила:
- Смерть честна, добра и справедлива. Я не боюсь смерти. Я людей бо-
юсь и того, как они со мной поступят после моей смерти. Потому-то я все
и приготовляю заранее. Нет, когда я умру, они меня не получат.
Саксон была смущена.
- А на что же вы им будете нужны?
- Им нужно много мертвецов, - последовал ответ. - Вы знаете, какая
судьба постигает стариков и старух, которых не на что хоронить? Их не
хоронят вовсе. Вот послушайте. Однажды мы стояли перед высокими дверями.
Меня сопровождал профессор - странный человек, которому следовало быть
пиратом, или осаждать города, или грабить банки, но отнюдь не читать
лекции. Стройный, как Дон Жуан, руки стальные... Так же силен был и его
дух. И он был сумасшедший, как и все мои кавалеры, чуть-чуть сумасшед-
ший. "Пойдем, Мерседес, - сказал он, - посмотрим на наших ближних, про-
никнемся смирением и возвеличимся духом оттого, что мы не похожи на них
- пока не похожи. А потом поужинаем с особым, дьявольским аппетитом и
выпьем за их здоровье золотого вина, которое засверкает еще жарче после
всего, что мы видели. Пойдем же. Мерседес".
Он распахнул двери и, взяв меня за руку, заставил войти. Мы оказались
в печальной компании. На мраморных столах лежали и полусидели, опираясь
на подпорки, двадцать четыре тела, а множество молодых людей с блестящи-
ми глазами и блестящими ножичками в руках склонились над этими столами.
При нашем появлении они подняли головы и принялись с любопытством меня
разглядывать.
- Они были мертвы, эти тела? - спросила Саксон с трепетом.
- Это были трупы бедняков, милочка. "Пойдем, Мерседес, - снова позвал
он меня. - Я покажу вам кое-что, от чего наша радость, что мы живы, ста-
нет еще сильнее". И он повел меня вниз, туда, где находились чаны - чаны
с засолом, милочка. Мне было страшно, но когда я заглянула в них, я не-
вольно подумала о том, что будет со мной, когда я умру. Мертвецы лежали
в этих чанах, как свинина в рассоле. В это время сверху потребовали жен-
щину, непременно старуху. И служитель, приставленный к чанам, стал вы-
лавливать старуху. Сначала он выудил мужчину... опять пошарил - еще муж-
чина... Он торопился и принялся ворчать. Наконец, он вытащил из этой ка-
ши женщину, и так как, судя по лицу, это была старуха, он остался дово-
лен.
- Неправда! Этого не может быть! - закричала Саксон.
- Я видела все это своими собственными глазами, милочка, и знаю, что
говорю. И я вам повторяю: не бойтесь кары божьей, - бойтесь только этих
чанов с рассолом! И когда я стояла и смотрела, а тот, кто привел меня
туда, смотрел на меня и улыбался, и просил, и завораживал меня своими
черными сумасшедшими глазами усталого ученого, - я решила, что подобная
судьба не может и не должна постичь мою земную оболочку... Потому что
она ведь мила мне - моя оболочка, моя плоть; и была мила многим в тече-
ние моей жизни. Нет, нет, чаны с рассолом не место для моих губ, знавших
столько поцелуев, не место для моего тела, расточавшего столько любви!
Мерседес опять приподняла крышку сундука и полюбовалась на свои похо-
ронные наряды.
- Вот я и приготовила себе все для вечного сна. В этом я буду лежать
на смертном ложе. Некоторые философы говорят: "Люди знают, что непремен-
но умрут, а все равно не верят этому". Но старики верят. И я верю.
Вспомните, дорогая, о чанах с рассолом и не сердитесь на меня за
большие комиссионные. Чтобы избежать такой участи, я бы ни перед чем не
остановилась! Украла бы лепту вдовицы, сухую корку сироты, медяки, поло-
женные на глаза умершего!
- А вы в бога верите? - отрывисто спросила Саксон, силясь сдержать
|
|