|
вдруг стал для нее доступен, она поняла, до какой степени он дорог ей.
- Ну, скажите же что-нибудь, Саксон. Да или нет, вы должны мне отве-
тить. Имейте в виду, что я люблю вас. Я черт знает как сильно люблю вас,
Саксон. И это наверно так, раз я прошу вас выйти за меня, я еще ни одной
девушке этого не предлагал.
Вновь наступило молчание, и Саксон поймала себя на том, что всецело
отдается ощущению волнующего тепла под фартуком экипажа, где их колени
соприкасались. Когда она поняла, куда ведут эти мысли, она виновато пок-
раснела в темноте.
- Сколько вам лет. Билли? - спросила она с той внезапной расхолажива-
ющей трезвостью, с какой было сделано и его предложение.
- Двадцать два, - ответил он.
- А мне двадцать четыре.
- Разве я не знаю! Вы сказали, сколько вам было, когда вы вышли из
приюта, сколько времени проработали на фабриках, на консервном заводе, в
прачечной... Что ж, вы думаете, я считать не умею? Конечно, я мог отга-
дать, сколько вам лет, и чуть ли не день вашего рождения.
- А все-таки факт остается фактом - я на два года старше вас.
- Ну и что же? Если бы это имело какое-нибудь значение, я не любил бы
вас, - верно? Ваша мать была совершенно права: очень много значит в жиз-
ни любовь. В этом все дело. Разве вы не видите? Я вас люблю и хочу, что-
бы вы были моей. Ведь это же естественно. Когда я имею дело с лошадьми,
с собаками, да и с людьми, я вижу, что все, что естественно, правильно и
хорошо. Тут уж ничего не поделаешь. Саксон, вы мне нужны, и, надеюсь, я
вам тоже. Может быть, у меня не такие нежные руки, как у разных там бух-
галтеров да приказчиков, но эти руки будут работать для вас и защищать
вас черт знает как. А главное, Саксон, они будут вас любить.
Та настороженная враждебность, с какой Саксон обычно относилась к
мужчинам, на этот раз как будто исчезла. Она не чувствовала необходимос-
ти обороняться. Это была уже не игра. Это было то, о чем она грезила,
чего желала. Перед Биллом она чувствовала себя беззащитной, и сознание
этого давало ей глубокую радость. Она ни в чем не могла ему отказать,
даже если бы он вел себя, как остальные. И из этой потрясшей ее мысли
выросла другая, еще более восхитительная: он-то и не будет вести себя,
как все.
Она продолжала молчать. Наконец, под влиянием внезапного порыва, ох-
ватившего все ее существо, девушка вместо ответа протянула руку и ти-
хонько попыталась оторвать его руку от вожжей. Он не понимал, чего она
хочет, но, видя, что она настаивает, забрал вожаки в правую и предоста-
вил ей левую. Она наклонилась, и ее губы прильнули к мозолям на его ла-
дони.
На минуту он ошалел.
- Ты... в самом деле? - пробормотал он.
Она опять поцеловала его руку и прошептала:
- Я люблю твои руки. Билли. Для меня - это самые прекрасные руки на
свете, и мне пришлось бы говорить много часов, чтобы рассказать до конца
все, что я к ним чувствую.
- Стой! - вдруг осадил он лошадей.
Он успокоил их и обмотал вожаки вокруг кнутовища, потом повернулся к
Саксон, обнял ее и прижался губами к ее губам.
- О Билли, я буду тебе хорошей женой, - сказала она, и, когда он ее
выпустил, всхлипнула.
Он поцеловал ее влажные от слез глаза и вновь нашел ее губы.
- Теперь ты знаешь, о чем я думал во время завтрака и отчего меня в
испарину бросало. Я уже не в силах был молчать. Ты ведь мне понравилась
с первой же минуты, как я тебя увидел.
- И я полюбила тебя с той самой встречи, помнишь, Билли? И я ужасно
весь день тобой гордилась: ты был такой деликатный, внимательный - и
вместе с тем такой сильный; и я видела, что все мужчины уважают тебя, а
девушки за тобой бегают. И потом, ты так замечательно дрался с теми тре-
|
|