|
вую силу прекрасных животных, и Билл, глядя на нее, тоже сиял, разделяя
ее восхищение.
- Какой толк в женщине, если она не может быть для мужчины товарищем?
- воскликнул он.
- Нам всегда лучше всего с теми, кто любит то же, что и мы, - рассу-
дительно откликнулась она, втайне радуясь тому, что между ними действи-
тельно так много общего.
- Знаете, Саксон, сколько раз мне приходилось драться добросовестно,
не щадя себя, чтобы победить, перед толпой зрителей - спившихся, проку-
ренных насквозь, еле живых мозгляков! От одного их вида меня тошнило! И
эта мразь, которая не вынесла бы и одного удара в подбородок или под ло-
жечку, подстрекала меня и требовала крови. Заметьте - крови, - а у самих
и рыбьей-то нет в жилах! Даю слово, я предпочел бы выйти в бой перед од-
ним зрителем, - хотя бы перед вами, - только пусть это будет кто-нибудь,
кто мне приятен. Тогда бы я гордился. Но драться перед этими слабоумными
болванами, перед этими слизняками, и чтобы они аплодировали мне? Мне?..
Неужели вы осудите меня за то, что я покончил с этим грязным делом? Да я
бы охотнее выступал перед старыми заезженными клячами, которым место
только на свалке, чем перед этой мразью, ведь у нее и в жилах-то не
кровь, а мутная вода с Контра-Косты в пору дождей.
- Я... я не думала, что бокс... такая вещь, - сказала Саксон упавшим
голосом и, невольно выпустив вожаки, опять откинулась на спинку сиденья.
- Не бокс, а публика, которая на него смотрит, - вдруг возразил он
ревниво. - Конечно, бокс может повредить здоровью молодого человека,
постепенно отнять у него силы и прочее. Но меня больше всего возмущают
эти болваны в публике. Даже их восторг и их похвала унизительны. Понима-
ете? Это меня роняет. Представьте себе, что этакий пьяный дохляк, кото-
рый больной кошки боится и не достоин даже пальто подать порядочному че-
ловеку, становится на дыбы, орет и подзуживает меня - меня!.. Ха-ха!
Посмотрите-ка, что он делает! Вот шельма!
Большой бульдог, крадучись перебиравшийся через улицу, прошел слишком
близко от Принца, и Принц вдруг оскалил зубы, опустил голову и натянул
вожжи, стараясь схватить собаку.
- Вот он - настоящий храбрец, наш Принц, - сказал Билл, - и у него
все естественно. Он старается куснуть собаку вовсе не потому, что ка-
кой-то бездельник его на пса натравил, - он поступает так по собственно-
му побуждению. И это правильно. Это хорошо. Потому что естественно. Но
на ринге, перед публикой - нет, бог с ними, Саксон!..
И Саксон, поглядывавшая на него сбоку и наблюдавшая, как он уверенно
правит лошадьми, проезжая в это воскресное утро по улицам, и как осадил
их, когда им попались по пути два мальчика в детской повозке, - Саксон
вдруг почувствовала в нем скрытые глубины и порывы, мощное и плени-
тельное сочетание пылкого темперамента и затаенных страстей с далекой и
суровой, как звезды, печалью; первобытной дикости, смелой, как у волка,
и прекрасной, как у породистой лошади, с гневом карающего ангела и с ка-
кой-то неистощимой вневозрастной юностью, полной огня и жизни. Она была
испугана и потрясена, по-женски рвалась к нему через все эти пропасти,
ибо сердце ее и объятия жаждали его, и она невольно шептала, отзываясь
на это чувство всеми струнами своей души: "Милый... милый!"
- И знаете, Саксон, - продолжал он прерванный разговор, - я иногда
так их ненавидел, что мне хотелось перепрыгнуть через канаты, ворваться
в эту толпу, надавать им по шее. Я бы им показал, что такое бокс! Был
такой вечер, когда мы дрались с Биллом Мэрфи. Ах, если бы вы знали его!
Это мой друг. Самый чудесный и веселый парень, когда-либо выходивший на
ринг! Мы вместе учились в школе, вместе росли. Его победы были моими по-
бедами. Его неудачи - моими неудачами. Оба мы увлекались боксом. Нас вы-
пускали друг против друга, и не раз. Дважды мы кончали вничью; потом раз
победил он, другой раз - я. И вот мы вышли в пятый раз. Вы понимаете - в
пятый раз должны бороться два человека, которые любят друг друга. Он на
три года старше меня. У него есть жена и двое-трое ребят, я их тоже
|
|