|
представлением о лунной долине. И лишь после того как их разговорчивый
спутник сошел с поезда, Билл выразил словами волновавшие ее смутные мыс-
ли.
- Ну! Мы ведь с тобой не китайцы! Мы белые. Какому китайцу придет на
ум носиться на лошади сломя голову ради своего удовольствия? Ты ког-
да-нибудь видела, чтобы китаец проплывал через полосу прибоя в Кармеле?
Или занимался боксом, борьбой, бегом, прыжками исключительно из любви к
спорту? Ты когда-нибудь видела, чтобы китаец, взяв ружье, отмахал шесть
миль и вернулся домой веселый и довольный с каким-нибудь тощим зайцем?
Ведь что китаец делает? Работает до потери сознания. Ничего другого
знать не хочет. Да к чертям всякую работу, если жить только ради этого!
Я достаточно наработался в своей жизни и умею работать не хуже любого из
них. Но какой в этом прок? С тех пор как мы с тобой странствуем, Саксон,
я твердо понял одно: работа - далеко еще не все в жизни! Черт! Да если
бы вся жизнь состояла только в работе, так нужно бы поскорее перерезать
себе глотку, и прощайте. А я хочу, чтобы у меня был и дробовик, и ружье,
и хорошая верховая лошадь, и я не желаю так изматываться, чтобы не иметь
сил любить свою жену. Зачем это нужно - быть богатым, зарабатывать на
картофеле двести сорок тысяч долларов?.. Смотри на Рокфеллера! Он вынуж-
ден сидеть на одном молоке. А мне подавай бифштекс и такой желудок, что-
бы подошву переваривал! И мне нужна ты, и свободное время, и возможность
вместе повеселиться. Зачем жизнь, если в ней нет радости?
- О Билл! - воскликнула Саксон. - Вот это я все время и чувствовала,
только слов не находила, чтобы сказать. Именно это меня и мучило. Я уж
решила, что мне, видно, чего-то не хватает и я не гожусь для деревни! Ни
разу я не позавидовала этим португальцам в Сан-Леандро, я не хотела быть
на их месте, и не хотела быть на месте далматинцев из Пахарской долины,
и даже на месте миссис Мортимер. И ты тоже им не завидовал. Нам с тобой
нужна лунная долина - не так уж много работы и чтобы можно было весе-
литься, сколько душа просит. И мы будем искать эту долину, пока не най-
дем. А если не найдем, так все равно будем жить интересно, как мы живем
с самого ухода из Окленда. Знаешь, Билл... мы никогда, никогда не будем
работать с тобой до потери сознания, правда?
- Никогда, - убежденно согласился Билл.
С вещами за спиной они вошли в Блэк Даймонд. Это была небольшая дере-
вушка, состоявшая из разбросанных лачуг; на главной улице чернела непро-
лазная грязь, еще не просохшая после весеннего дождя. Тротуары казались
горбатыми из-за множества неровных ступенек и площадок. Ничто не напоми-
нало Америку. Фамилии над темными грязными лавчонками были явно иност-
ранные, американцу их и не выговорить. Единственную грязную гостиницу
содержал грек. И греки сновали всюду - смуглые мужчины в высоких сапогах
и беретах, пестро одетые простоволосые женщины, ватаги коренастых, креп-
ких ребятишек. Все они говорили с чуждыми интонациями, перекликались
резкими голосами и болтали с присущими жителям Средиземноморского побе-
режья живостью и экспансивностью.
- Гм! Где же тут Соединенные Штаты? - пробормотал Билл.
По берегу стояли заводы рыбных и овощных консервов, и работа там ки-
пела; но тщетно путники искали среди рабочих американские лица. Билл ут-
верждал, что только счетоводы и мастера американцы; остальные - сплошь
греки, итальянцы и китайцы.
Придя на пароходную пристань, они увидели, как подплывают ярко раск-
рашенные греческие лодки и, выгрузив груду сверкающего лосося, отходят
от берега. Нью-Иоркский канал, - как называлась тинистая речка, на кото-
рой стояла пристань, - поворачивал на запад и на север, а затем терялся
в общем русле двух слившихся рек - Сакраменто и Сан-Хоакин.
За пароходной пристанью тянулся ряд рыбачьих пристаней, а дальше шли
мостки для сушки сетей; и здесь, вдали от шума и гама чужеземного посел-
ка, Саксон и Билл сняли с плеч свою поклажу и расположились отдыхать.
Высокий шуршащий камыш рос прямо из глубокой воды, у самых свай полусг-
нившей пристани. Против поселка лежал длинный плоский остров, и на фоне
|
|
