|
увидели, что ее балки обтесаны вручную. А когда они оказались на хорах,
Саксон, заметив, как музыкально звучат их голоса, тихонько запела, тре-
пеща от своей смелости, первые такты псалма "О возлюбленный Христос".
Восхищенная чистотою звуков она облокотилась на перила и продолжала,
причем ее голос постепенно достиг своей полной силы:
О возлюбленный Христос,
Дай припасть к твоей груди!
В час свирепствующих гроз
Защити и огради!
Ах, укрой меня, укрой!
Дай мне выдержать искус,
В царстве божьем упокой
Душу грешную, Иисус!
Билл прислонился к древней стене и с любовью смотрел на нее; когда
она кончила, он прошептал:
- Замечательно, просто замечательно! Жаль, что ты не видела своего
лица, пока ты пела. Оно было так же прекрасно, как твой голос. Вот
странно! Я думаю о религии, только когда думаю о тебе.
Расположившись в поросшей ивами лощине, они приготовили обед и прове-
ли весь день на выступе низкой скалы к северу от устья реки. Они не со-
бирались оставаться здесь весь день, но все вокруг пленяло их, и они бы-
ли не в силах оторваться от бьющегося о скалы прибоя и от разнообразных
и многокрасочных обитателей моря - морских звезд, крабов, моллюсков и
морских анемон; потом они увидели в лужице, оставшейся после прилива,
маленькую "рыбу-черт" и начали бросать ей крошечных крабов, невольно
содрогаясь всякий раз, когда она обвивалась вокруг них своим колючим те-
лом. Начался отлив, и они набрали кучу раковин, среди них были прямо
громадины - в пять-шесть дюймов, бородатые, как патриархи. А пока Билл
расхаживал вдоль берега, пытаясь найти жемчужницы, Саксон прилегла непо-
далеку от лужи, которую оставил после себя прилив, и, плескаясь в ее
кристально-чистой воде, извлекала из нее пригоршни сверкающих драгоцен-
ностей: обломки раковин и камешки, отливавшие розовым, синим, зеленым,
фиолетовым. Билл вернулся и вытянулся рядом с женой. Нежась в лучах
солнца, жар которых смягчался морской прохладой, они следили, как оно
погружалось в густую синеву океана.
Саксон нашла руку Билла, сжала и вздохнула от переполнявшего ее
чувства радости и покоя. Ей казалось, что никогда еще в ее жизни не было
такого чудесного дня, - словно воплотились все ее былые мечты. А что мир
может быть настолько прекрасен - этого она не представляла себе даже в
своих самых пылких грезах. Билл в ответ неясно пожал ее руку.
- О чем ты думала? - спросил он, когда они, наконец, встали.
- Право, не знаю, Билл. Может быть, о том, что один такой день лучше,
чем десять тысяч лет, проведенных в Окленде.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Они расстались с рекой и с долиной Кармел и, едва взошло солнце, нап-
равились к югу - через холмы, отделяющие горы от океана. Дорога была
размыта и вся в выбоинах, - видимо, ею мало пользовались.
- А дальше она совсем пропадает, - сказал Билл, - есть только следы
подков. Но я что-то не вижу изгородей, - должно быть, почва тут не такая
уж плодородная: одни пастбища, и почти нет обработанной земли.
Голые холмы поросли только травой. Лишь в каньонах виднелись деревья,
а более высокие и более отдаленные холмы были покрыты кустарником. Один
раз путники увидели скользнувшего в кусты койота, а в другой раз Билл
пожалел, что у него нет ружья: крупная дикая кошка ехидно уставилась на
них и не пожелала сойти с места до тех пор, пока метко пущенный ком зем-
ли не разлетелся, подобно шрапнели, над ее головой.
Они прошли уже несколько миль, и Саксон все время мучилась жаждой.
|
|