|
другие парни так выражались про девушек, пока не узнал ее. Затем он го-
ворил, что у нее свежий голос и что его звук действует на него так же,
как ее рука, лежащая у него на лбу. Этот голос глубоко проникает в него,
прохладный и трепетный, как легкий ветерок. И он сравнивал его с первым
вечерним дыханием моря после знойного дня. А когда она говорит тихо, ее
голос бархатист и нежен, точно виолончель в оркестре.
Он называл ее своим "Жизненным Эликсиром", чистокровной лошадкой, жи-
вой и смелой, тонко чувствующей, нежной и чуткой. Ему нравилось, как она
носит одежду. По его мнению, любое платье на ней - прямо мечта, - оно
кажется неотъемлемой ее частью, как прохлада ее голоса и кожи и аромат
ее волос.
А фигура! Она встала на стул и наклонила зеркало, чтобы видеть себя
от бедер до кончика туфель. Она разгладила на талии юбку и слегка при-
подняла ее: щиколотки все так же стройны, икры не утратили своей
женственной и зрелой полноты. Она окинула критическим взглядом свои бед-
ра, талию, грудь, проверила изгиб шеи и постановку головы и удовлетво-
ренно вздохнула. Билл, должно быть, прав, когда уверяет, что она сложе-
на, как француженка, и что в отношении линий и форм она может дать сто
очков вперед Анетте Келлерман.
Сколько же хорошего он наговорил когда-то, - думала она, вспоминая
все это. Ее губы! В то воскресенье, когда он просил Саксон быть его же-
ной, он сказал: "Я люблю смотреть на ваши губы, когда вы говорите. Это
очень смешно, но каждое их движение похоже на легкий поцелуй". И позже,
в тот же день: "Ты ведь мне понравилась с первой же минуты, как я тебя
увидел". Он хвалил ее хозяйственность; говорил, что, живя с ней, питает-
ся лучше, пользуется большим комфортом, угощает товарищей и еще отклады-
вает. Она вспомнила и тот день, когда он сжал ее в объятиях и заявил,
что она самая восхитительная женщина из всех, когда-либо живших на этом
свете.
Саксон снова оглядела себя в зеркале с головы до ног, как бы охваты-
вая все в целом. Вот она какая - крепкая, ладная! Да, она прелестна. И
она победит. Если Билл великолепен своей мужественностью, то и она ему
под стать своей женственностью. Она знала, что они отличная пара и она
вполне заслужила многое, все лучшее, что он может дать ей. Но любование
собой не ослепило ее; честно оценивая себя, она так же честно оценивала
и его. Когда он был самим собой, не терзался заботами, не мучился безвы-
ходностью положения, не был одурманен алкоголем - он, ее муж и возлюб-
ленный, тоже заслуживал всего, что она ему давала и могла дать.
Саксон окинула себя прощальным взглядом. Нет! Она еще полна жизни,
как еще жива любовь Билла и ее любовь. Нужна только благоприятная почва,
и их любовь расцветет пышным цветом. Они покинут Окленд и пойдут искать
эту благоприятную почву.
- О Билли! - крикнула она ему через перегородку, все еще стоя на сту-
ле и то поднимая, то опуская зеркало, чтобы видеть свое отражение от щи-
колоток до зардевшегося теплым румянцем задорного и оживленного лица.
- Что случилось? - спросил он в ответ.
- Я влюблена в себя, - крикнула она.
- Это еще что за игра? - послышался его недоумевающий голос. - Что
это тебе вздумалось в себя влюбляться?
- Потому, что ты меня любишь, - ответила она. - Я люблю себя всю,
Билли, каждую жилку, потому что... потому что... ну, потому что и ты все
это любишь.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Дни летели для Саксон незаметно: она ухаживала за Биллом, работала по
дому, строила бесконечные планы на будущее и распродавала свои запасы
вышитых вещиц. Нелегко было Саксон добиться от Билла согласия на эту
продажу, но в конце концов она уломала его.
|
|