нуться еще ближе. Саксон прижалась к Биллу, который медленно и настойчи-
во пробивал для нее локтями и плечами дорогу.
   - Разве здесь место для девушки, - проворчал он, глядя на нее с высо-
ты своего роста, и будто в рассеянности своим могучим локтем так дал под
ребра какому-то верзиле ирландцу, что тот сейчас  же  попятился.  -  Как
только начнут, страсти, конечно, разгорятся. Ребята слишком здорово  вы-
пили, а вы представляете, как в таких случаях могут разойтись этакие бу-
яны.
   Саксон чувствовала себя очень неуютно среди обступивших ее коренастых
мужчин и женщин. Она казалась рядом с ними  совсем  девочкой,  нежной  и
хрупкой, словно существо другой породы. Только  сила  и  ловкость  Билла
спасали ее. Его взгляд то и дело скользил по лицам женщин,  затем  неиз-
менно возвращался к ней, - и она не могла не заметить, в чью пользу было
сравнение.
   В нескольких шагах от них произошла какая-то заминка, раздались  воз-
мущенные восклицания, посыпались удары.  Толпа  тревожно  всколыхнулась.
Какой-то огромный мужчина в толкотне боком налетел на Саксон и притиснул
ее к Биллу, тот схватил его за плечо и  отшвырнул  гораздо  решительнее,
чем действовал обычно. У жертвы невольно вырвалось рычание, мужчина  по-
вернул голову; он оказался загорелым блондином  с  сердитыми,  бесспорно
ирландскими глазами.
   - Эк тебя, черт... - огрызнулся он.
   - Ты чего стоишь, я тебя не держу, - с презрительным спокойствием от-
ветил Билл и толкнул ирландца еще решительнее.
   Ирландец опять зарычал и сделал отчаянное усилие, чтобы  повернуться,
однако, зажатый  с  двух  сторон  теснившимися  людьми,  не  смог  поше-
вельнуться.
   - А вот я тебе сейчас морду набью! - заорал он с бешенством; но вдруг
выражение его лица изменилось - губы распустились в улыбку и в  сердитых
глазах засветилась радость.
   - Так это вот кто! - сказал он. - А я и не знал, что это вы так  тол-
каетесь. Я видел, как вы тогда поколотили "Свирепого Шведа",  хотя  дело
было решено в его пользу.
   - Нет, не видели, приятель, - шутливо ответил Билл. - Вы видели,  как
здорово меня отлупили в тот вечер. И решение было совершенно правильное.
   Ирландец совсем просиял. Он намеревался своей ложью польстить  Биллу,
но тот так горячо опроверг ее, что это только  усилило  его  преклонение
перед молодым боксером.
   - Что верно, то верно, драка была жестокая, - согласился он, -  но  и
вы в долгу не остались. Как только освобожу руку, я пожму вашу и  поста-
раюсь, чтобы вашей даме стало посвободнее.
   Потеряв всякую надежду на то,  что  толпу  удастся  оттеснить,  судья
выстрелил в воздух из револьвера - это был сигнал. И тут  начался  сущий
ад. Саксон, защищенная двумя рослыми мужчинами, стояла достаточно  близ-
ко, чтобы видеть играющих. Участники двух состязавшихся команд изо  всех
сил тянули канат, их лица побагровели, суставы затрещали. Канат был  но-
вый, руки по нему скользили и жены и дочери, прорвавшись вперед, набира-
ли полные горсти земли и посыпали  канат  землею,  чтобы  мужчины  могли
крепче за него ухватиться.
   Какая-то толстуха средних лет в пылу азарта сама ухватилась за  канат
и стала тянуть вместе с мужем, ободряя его громкими выкриками.  Наблюда-
тель из другой команды оттащил толстуху,  несмотря  на  ее  протестующие
вопли, но, получив по уху от одного из ее соратников, упал,  как  бычок,
от удара. Не удержался и его противник: сильные мускулистые женщины пос-
пешили на помощь к своим мужьям. Тщетно  судьи  и  наблюдатели  просили,
уговаривали, кричали, грозили кулаками. Мужчины  и  женщины  из  публики
бросались к канату и помогали тянуть. Это уже не команда  состязалась  с
командой, а Окленд с Сан-Франциско, это была борьба  всех  против  всех.
Руки ложились на руки в три этажа, лишь бы где-нибудь уцепиться  за  ка-
нат. А те, кому никак не удавалось ухватиться, лупили по зубам  наблюда-