|
- Я ведь предупреждала тебя! - начала она свою атаку. - Этого ты от-
рицать не можешь. Я всегда говорила, что он негодяй, хулиган, что место
ему только в тюрьме. У меня душа ушла в пятки, когда я узнала, что ты
хороводишься с боксером. И я тебе тогда же прямо сказала. Так нет! Ты и
слушать не хотела! Как же! С твоими фанабериями да с дюжиной туфель, ка-
ких не бывает ни у одной порядочной женщины! Но ведь тебе нельзя слова
сказать! И я тогда же предупредила Тома: "Ну, говорю, теперь Саксон по-
гибла!" Вот этими самыми словами! Коготок увяз, всей птичке пропасть!
Почему ты не вышла за Чарли Лонга? Хоть семью-то не позорила бы! И пом-
ни, это только начало! Только начало! Чем он кончит - одному богу из-
вестно! Он еще убьет кого-нибудь, этот твой негодяй. Ты дождешься, что
его повесят! Погоди! Придет время, вспомнишь мои слова. Как постелешь,
так и поспишь!
- Лучшей постели у меня никогда не было! - возразила Саксон.
- Да уж конечно, конечно! - издевалась Сара.
- Я не променяла бы ее на королевское ложе, - прибавила молодая жен-
щина.
- Все равно каторжник, как ни защищай! - продолжала кипятиться Сара.
- Ничего, теперь это модно! - беспечно возразила Саксон. - С каждым
может приключиться. Ведь Том, кажется, тоже был арестован на каком-то
уличном митинге социалистов? Теперь не шутка попасть в тюрьму!..
Напоминание о Томе достигло цели.
- Но Тома оправдали, - поспешно отозвалась Сара.
- Все равно он провел ночь в тюрьме, даже на поруки не отпустили.
На это Саре возразить было нечего, и она, по своему обыкновению, по-
вела атаку с другой стороны:
- Тоже, хороша эта история с кочегаром! Есть с чем поздравить особу,
воспитанную так деликатно, как ты! Спутаться с жильцом!
- Кто смеет это говорить? - вспылила Саксон, но тотчас же овладела
собой.
- Ну, есть вещи, которые даже слепой увидит! Жилец, молодая женщина,
потерявшая всякое уважение к себе, и муж - боксер!.. Спрашивается, из-за
чего же они могли подраться?
- Мало ли из-за чего ссорятся добрые супруги, - лукаво улыбнулась
Саксон.
Сара онемела и в первую минуту даже не нашлась, что ответить.
- Я хочу, чтобы ты поняла меня, - продолжала Саксон. - Женщина должна
гордиться, если из-за нее дерутся мужчины. И я горжусь! Слышишь? Гор-
жусь! Так и скажи! Всем своим соседям скажи! Я не корова. Я нравлюсь
мужчинам. Мужчины из-за меня дерутся! Идут в тюрьму из-за меня! Зачем
женщине и жить на свете, как не для того, чтобы нравиться мужчинам? А
теперь ступай, Сара! Ступай и расскажи всем о том, что "увидит даже сле-
пой"... Поди и скажи, что Билл каторжник, а я дурная женщина, за которой
гоняются все мужчины. Кричи об этом на всех перекрестках, желаю тебе
удачи... Но из моего дома уходи. И чтобы твоей ноги здесь больше не бы-
ло! Ты слишком порядочная женщина, и тебе у нас не место! Ты можешь ис-
портить свою репутацию! Подумай о своих детях. Уходи!
Только когда пораженная и возмущенная Сара ушла, Саксон бросилась на
постель и судорожно разрыдалась. До сих пор ей было стыдно только отто-
го, что Билл так грубо и несправедливо обошелся с их жильцом, но теперь
она поняла, как смотрят на дело посторонние. Ей самой и в голову не при-
ходило такое объяснение. Она была уверена, что ничего подобного не при-
ходило в голову и Биллу. Она знала его отношение к этому вопросу: он не
хотел пускать жильца из гордости, чтобы не обременять жену лишней рабо-
той; только нужда заставила его согласиться. И, оглядываясь назад, Сак-
сон вспомнила, что с трудом уговорила его пустить кочегара.
Но все это не меняло точки зрения соседей и всех, кто ее знал. И
здесь опять-таки виноват Билл. Положение, в которое он ее поставил,
ужаснее, чем все его проступки. Теперь она никому не сможет смотреть в
глаза. Правда, и Мэгги Донэхью и миссис Олсен были к ней очень добры. Но
|
|