|
- Господи! Ну и скоты, свирепое зверье! - пробормотал Мартин, вновь
наблюдая за той дракой. При его редкостной силе воображения, он словно
смотрел в кинетоскоп. Он был сразу и зритель и участник. Все впитанное
за долгие месяцы приобщения к культуре и самоусовершенствования содрога-
лось от этого зрелища; а потом настоящее стерлось в сознании, призраки
прошлого завладели им, и снова он-прежний Мартин Иден, он только что
возвратился из плавания и дерется с Чурбаном на мосту Восьмой улицы. Он
терпел боль, и надрывался, и потел, и истекал кровью, и бурно ликовал,
когда ободранные кулаки попадали в цель.
Два бешеных смерча, заряженные ненавистью, в неистовом круговороте
сшибались друг с другом. Время шло, и две враждебные оравы притихли. Ни-
когда еще не видели они такого накала ярости и ужаснулись. Эти двое ока-
зались еще более жестокими, чем они сами. Безоглядность первых минут,
пыл силы и молодости сменились осторожной расчетливостью. Ни тому, ни
другому не удавалось взять верх. "Верная ничья" - донеслось до Мартина.
Потом он сделал ложный выпад вправо, влево, получил ответный яростный
удар и почувствовал - рассечена скула. Голыми руками такого не сделаешь.
Рана была страшная, среди зрителей поднялся ропот изумления. Мартин за-
лился кровью. Но не выдал подозрения. Он повел себя невероятно осторож-
но, - он хорошо знал, на какое коварство и гнусную низость способны его
собратья. Он помедлил, присматриваясь, потом будто в бешенстве кинулся,
но на полдороге остановился - увидел наконец, как блеснул металл.
- Подыми руку - заорал он. - Свинчаткой меня вдарил.
Обе своры, злобно рыча, рванулись вперед. Еще миг, и начнется общая
потасовка, и он не сможет отомстить. Он осатанел.
- Все прочь! - хрипло завопил он. - Поняли? Эй вы, поняли?
И все шарахнулись назад. Сами звери, в нем они увидели сверхзверя и,
укрощенные, подчинились.
- Никто не суйся, уж я с ним сочтусь! Гони свинчатку!
Чурбан, отрезвев и малость струхнув, отдал гнусное оружие.
- Это ты ему передал, ты, Рыжий, за спинами пролез, - продолжал Мар-
тин и швырнул свинчатку в воду. - Я видал - рядом отираешься, еще поду-
мал, какого черта. Опять чего затеешь, забью насмерть. Понял?
И опять они дрались, в полнейшем изнеможении, в изнеможении безмер-
ном, невообразимом, и наконец толпа зверей, насытясь видом крови, в
страхе от происходящего, забыла о распрях и стала упрашивать их разой-
тись. Видно было, Чурбан вот-вот рухнет и испустит дух или испустит дух
стоя; изуродованный кулаками Мартина и уже на себя непохожий, он дрог-
нул, заколебался; но Мартин ринулся на него и осатанело бил, бил опять и
опять.
Казалось, прошла вечность. Чурбан слабел на глазах, а удары с обеих
сторон все сыпались, и тут раздался хруст и правая рука Мартина бес-
сильно повисла. Перелом. Все слышали хруст и поняли, что он означает;
понял, и Чурбан, как тигр кинулся на искалеченного врага и обрушил на
него град ударов. Команда Мартина рванулась вперед, готовая вступиться.
Оглушенный беспрерывно сыплющимися на него ударами, Мартин невольно
всхлипывал и стонал в безмерном отчаянии, в муке, но остановил защитни-
ков бешеной неистовой бранью.
Он бил одной левой, и, пока бил, упряма, почт в полубеспамятстве, до
него донесся словно издалека приглушенный опасливый ропот обеих команд и
чей-то дрожащий голос:
- Это ж, ребята, не драка. Убийство, надо их растащить.
Но растаскивать не стали, и Мартин был рад и устало, безостановочно
бил левой, лупил кровавое месиво, что маячило напротив, - не лицо, нет,
что-то мерзкое, страшное, качалось перед его затуманенными глазами и
невнятно бормотало, безымянное, невыразимо гнусное, и упорно не исчеза-
ло. И он лупил, лупил, все медленнее и медленнее, и последние остатки
жизненной силы вытекали из него, и проходили века, вечность, огромные
промежутки времени, и наконец он будто сквозь туман заметил, как это бе-
зымянное оседает, медленно оседает на грубый дощатый настил моста. И вот
|
|