- Господи! Ну и скоты, свирепое зверье! - пробормотал  Мартин,  вновь
наблюдая за той дракой. При его редкостной силе воображения,  он  словно
смотрел в кинетоскоп. Он был сразу и зритель и участник.  Все  впитанное
за долгие месяцы приобщения к культуре и самоусовершенствования содрога-
лось от этого зрелища; а потом настоящее стерлось в  сознании,  призраки
прошлого завладели им, и снова он-прежний Мартин  Иден,  он  только  что
возвратился из плавания и дерется с Чурбаном на мосту Восьмой улицы.  Он
терпел боль, и надрывался, и потел, и истекал кровью, и  бурно  ликовал,
когда ободранные кулаки попадали в цель.
   Два бешеных смерча, заряженные ненавистью,  в  неистовом  круговороте
сшибались друг с другом. Время шло, и две враждебные оравы притихли. Ни-
когда еще не видели они такого накала ярости и ужаснулись. Эти двое ока-
зались еще более жестокими, чем они сами.  Безоглядность  первых  минут,
пыл силы и молодости сменились осторожной расчетливостью.  Ни  тому,  ни
другому не удавалось взять верх. "Верная ничья" - донеслось до  Мартина.
Потом он сделал ложный выпад вправо, влево,  получил  ответный  яростный
удар и почувствовал - рассечена скула. Голыми руками такого не сделаешь.
Рана была страшная, среди зрителей поднялся ропот изумления. Мартин  за-
лился кровью. Но не выдал подозрения. Он повел себя невероятно  осторож-
но, - он хорошо знал, на какое коварство и гнусную низость способны  его
собратья. Он помедлил, присматриваясь, потом будто в бешенстве  кинулся,
но на полдороге остановился - увидел наконец, как блеснул металл.
   - Подыми руку - заорал он. - Свинчаткой меня вдарил.
   Обе своры, злобно рыча, рванулись вперед. Еще миг, и  начнется  общая
потасовка, и он не сможет отомстить. Он осатанел.
   - Все прочь! - хрипло завопил он. - Поняли? Эй вы, поняли?
   И все шарахнулись назад. Сами звери, в нем они увидели сверхзверя  и,
укрощенные, подчинились.
   - Никто не суйся, уж я с ним сочтусь! Гони свинчатку!
   Чурбан, отрезвев и малость струхнув, отдал гнусное оружие.
   - Это ты ему передал, ты, Рыжий, за спинами пролез, - продолжал  Мар-
тин и швырнул свинчатку в воду. - Я видал - рядом отираешься, еще  поду-
мал, какого черта. Опять чего затеешь, забью насмерть. Понял?
   И опять они дрались, в полнейшем изнеможении, в  изнеможении  безмер-
ном, невообразимом, и наконец толпа  зверей,  насытясь  видом  крови,  в
страхе от происходящего, забыла о распрях и стала упрашивать  их  разой-
тись. Видно было, Чурбан вот-вот рухнет и испустит дух или испустит  дух
стоя; изуродованный кулаками Мартина и уже на себя непохожий,  он  дрог-
нул, заколебался; но Мартин ринулся на него и осатанело бил, бил опять и
опять.
   Казалось, прошла вечность. Чурбан слабел на глазах, а удары  с  обеих
сторон все сыпались, и тут раздался хруст и  правая  рука  Мартина  бес-
сильно повисла. Перелом. Все слышали хруст и поняли,  что  он  означает;
понял, и Чурбан, как тигр кинулся на искалеченного врага  и  обрушил  на
него град ударов. Команда Мартина рванулась вперед, готовая  вступиться.
Оглушенный беспрерывно сыплющимися  на  него  ударами,  Мартин  невольно
всхлипывал и стонал в безмерном отчаянии, в муке, но остановил  защитни-
ков бешеной неистовой бранью.
   Он бил одной левой, и, пока бил, упряма, почт в полубеспамятстве,  до
него донесся словно издалека приглушенный опасливый ропот обеих команд и
чей-то дрожащий голос:
   - Это ж, ребята, не драка. Убийство, надо их растащить.
   Но растаскивать не стали, и Мартин был рад и  устало,  безостановочно
бил левой, лупил кровавое месиво, что маячило напротив, - не лицо,  нет,
что-то мерзкое, страшное, качалось перед  его  затуманенными  глазами  и
невнятно бормотало, безымянное, невыразимо гнусное, и упорно не  исчеза-
ло. И он лупил, лупил, все медленнее и медленнее,  и  последние  остатки
жизненной силы вытекали из него, и проходили  века,  вечность,  огромные
промежутки времени, и наконец он будто сквозь туман заметил, как это бе-
зымянное оседает, медленно оседает на грубый дощатый настил моста. И вот